Русских банкиров, не вошедших в мафию, как голубей, отстреливали дельцы черного рынка. Русские банкиры, вошедшие в мафию, убивали друг друга. А телохранители этих банкиров просто наслаждались ремеслом подрывников.
Будучи телохранителями, они, разумеется, были непревзойденными убийцами.
Эти опасные шайки вооруженных иноземных агитаторов были бы почти бесполезны в Финляндии, не прикрывай их местные жители. Раф бросил на этот фронт «Антиимпериалистические Ячейки Суоми». Движение «Антиимпериалистические Ячейки Суоми» состояло из сплоченного ядра пятерых студентов и нестойкой группы юных сочувствующих, которые под давлением готовы будут, вероятно, предоставить помощь и убежище. Имелся у «Ячеек» и идеологический гуру, радикальный финский националист, профессор и поэт, который на деле понятия не имел, что породило его учение в среде постмодернистской молодежи его народа.
В общем и целом у Рафа оказалось около двадцати человек, готовых по его указанию пустить в ход стволы и бомбы.
Человеку непосвященному это могло бы показаться не особенно внушительной силой. Однако по общепринятым стандартам европейского терроризма дела Рафа шли великолепно. Националистические движения, такие как ЭТА, ИРА и ООП, разумеется, были несколько больше – благодаря обширной общей массе озлобленных и угнетенных, но Шакал Раф был существом иной породы: истинный международный революционер, свободный художник с десятком паспортов.
Его Фронт освобождения Аландских островов был большим.
Он был больше немецкой группы Баадер-Майнхоф. Он был больше французской «Аксьон Директ». Он был почти так же многочислен, как японская Красная Армия, но мог похвастаться значительно лучшим финансированием. Группа такого масштаба способна изменить историю. Гораздо меньших размеров заговор умертвил Авраама Линкольна.
Старлитц слушал международное «Радио Финляндия» на короткой волне. Трудно было найти приличное освещение на английском развернутой АИЯС кампании террора.
Несмотря на беззаветную службу в контингенте синих шлемов ООН, у нейтральной Финляндии мало было друзей за рубежом. Внутренние неурядицы в нейтральной стране не вызывают особого интереса по всему миру.
Ситуация, вероятно, теперь изменится, поскольку Раф привлек специалистов извне. Раф читал своему новому пополнению из Америки пространную лекцию по теории и практике взрывания ацетилетовых бомб.
При посредничестве группы студентов-активистов Айно сняла центр прикладного искусства, существующий на дотации от государства. Стены убежища террористов были увешаны фантастическими мохнатыми коврами, увесистыми ручными пилами, полками с мылом на сосновой смоле и жутковатым финским стеклом.
Айно уже выслушала свое о самодельных подрывных зарядах, и потому ее поставили часовой. Она сидела у окна второго этажа, выходившего на подъездную дорожку, балансируя на коленях чудовищное финское ружье для охоты на лося. Девушка просматривала стопку англоязычных книг о флюювинах, какие Старлитц закупил в книжном магазине в Хельсинки. Хельсинки мог похвастаться книжными магазинами площадью в половину авиационного ангара. С книгами в этой стране обычно коротали долгие темные ночи.
– Сколько она их написала? – спросила Айно.
– Двадцать пять. Лучше всего продаются «Фруфики отправляются в плаванье» и «Фруфи-папа и Грибные тигры».
– По-английски они кажутся еще более странными. Странно, что она так печется об этих маленьких синих существах. Она так за них душой болеет, а ведь их и на свете-то не существует. – Айно перелистнула несколько страниц. – Смотри, здесь флюювины проходят через огненные туманы на высоких ходулях. Хорошая картинка. Погляди! А вот еще и пещерный житель, который ходит с губной гармошкой и все время жалуется.
– Это, наверное, Неркулен Спеффи.
– Неркулен Спеффи. – Айно нахмурилась. – Это не настоящее финское имя. И не шведское. И даже на Аландских островах так не говорят.
Старлитц выключил радио, которое подробно перечисляло продукты сельского хозяйства Финляндии.
– Она выдумала Спеффи, вот и все. Неркулен Спеффи просто родился в ее седой головке. Но товары с изображением Неркулена Спеффи продаются в Хоккайдо вдвое быстрее.
Айно прошуршала страницами книги.
– И я могла бы написать такую книгу. Она ее написала полвека назад. Когда она ее писала и рисовала к ней картинки, лет ей было столько же, сколько мне сейчас. Я сама такое смогла бы.
– Почему ты так говоришь?
Айно подняла голову:
– Потому, что я могла бы, я знаю, что могла бы. Я умею рисовать. И я всегда рассказываю всякие байки выпивохам в баре. Однажды я нарисовала плакат для рок-группы.
– Молодчина. Как насчет того, чтобы поехать вместе со мной и обняться со старой дамой? Мне нужен переводчик с финского, а если он будет еще и бывший фэн фруфиков, так совсем хорошо. Кроме того, она могла бы дать тебе пару дельных советов в отношении детской литературы.
Айно поглядела на него удивленно.
– Что вы такое говорите? – Она нахмурилась. – Я солдат революции. Вам следует уважать мои политические убеждения. Вы не говорили бы так со мной, если б я была двадцатилетним парнем.
– Будь ты двадцатилетним парнем, ты бы, черт побери, оплевала Неркулена Спеффи.
– Нет, не оплевала бы.
– Оплевала бы, оплевала. Эти юнцы-солдаты – дешевка. Они ж, черт побери, товар широкого потребления. Кому они нужны? Но молодая поклонница фруфиков может быть очень ценным козырем в рискованных переговорах по заключению контракта.
– Вы все еще мне лжете. Хватит лгать. Меня вам не одурачить.
– Послушай, – вздохнул Старлитц, – это правда. Попытайся во всем разобраться. Ты думаешь, что Аландские острова очень важны, так? Настолько важны, чтобы ради них взрывать поезда? Так вот, Неркулен Спеффи – самое важное, что когда-либо вышло с Аландских островов. Фруфики – единственный продукт Аланд, такой нигде больше не достать. Двадцать пять тысяч рыбаков в Балтийском море потрясающе потрудились, чтобы произвести на свет мировой хит вроде Неркулена Спеффи. Будь Аланды Ямайкой, он стал бы Бобом Марли.