Я не стал ей мешать. Отошёл в сторону, и девушек придержал, дабы они не помешали необходимому процессу. Да, Варваре было тяжело и наконец-то эта тяжесть нашла дорогу наружу. Женщина рыдала, била землю и проклинала всех сотворивших с ней такое, а я стоял рядом и вспоминал.
Вспоминал ту, которой она когда-то была. Весёлую, строгую, только-только встающую в должность управляющей посёлка. Уж кто-кто, а Варвара верила системе и честно блюла законы Столицы и региональных Семей. Мы с ней, бывало, спорили по этому поводу и всегда, абсолютно всегда она склонялась в сторону властей и ими сложенных устоев. И когда эта власть, не важно, ошибкой или злым умыслом, вот так вытерло ноги об неё и обо всё, что ей дорого, это оказалось выше её сил.
И женщина горевала. Рыдала, ненавидела, проклинала и в клочья разрывала последние остатки веры в святость и непогрешимость системы. Судя по всему, именно эта вера сковывала её чувства и держала в липком и выматывающем незнании о том, что именно произошло в тот роковой день и почему с ними поступили именно так…
Мотнув головой, я вернулся из воспоминаний недавних событий и посмотрел в сторону Медвяна, заботливо несущего в руках Варвару. В своём приступе она полностью выбилась из сил и теперь опустошённо смотрела в свинцовое небо, скрестив ладони на груди. Моросящий дождь дорожками стекал по её лицу и капал с выступившей местами шерсти. Ведь в буйстве у Варвары случился полу-оборот, в котором она изрядно прорядила часть оставшихся поселковых строений.
—…а я предлагал сразу таблеточки. — проворчал Медвян, на мой взгляд натолкнувшись.
Своим большим пальцем он убрал прилипшую седую прядку с лица Варвары и прижал её к себе покрепче. Если бы не его помощь, мы бы её и не успокоили. А так, поймал осторожно, бревно у неё деликатно отобрал и за руки её когтистые удерживал, пока женщина не проревелась.
— Да теперь и таблеточками можно, — согласился с ним, тоже со лба своего дождливую морось стирая. — Только сперва отогреем и заботой укутаем. Ты то сам как, зайдёшь к Светлозёрским?
Пока шли, я это предложение ему дважды озвучивал, но и в этот раз Медвян отказался.
— Прости, брат. Нам, ликвидаторам, с гражданскими пересекаться не с руки. Слишком уж много надежд они на нас возлагают, но не все и не всегда мы оправдать можем. Будет лучше, если я в лесочке поживу.
— Ну как скажешь, — пожал я нагруженными плечами, так как вместе с гирей потащил в том числе и найденный обломок. — Но с девчатами тогда сам договаривайся, а то я смотрю, они от тебя не отлипают.
— Да не боись, Семён. Договорюсь. — прогудел Медвян, поглядывая вниз на девушек-волчиц.
Те видно так за свою матушку перепугались, что теперь семенили с ликвидатором рядом, стараясь под его широкий шаг подстроиться. От волнения, каждая из дев его за часть военной формы держала и только Лилия за моей спиной хвостиком шла, но тоже на матушку поглядывала. Мы им, конечно, объяснили, что всё с ней будет хорошо, да только поди же попробуй трепетное сердце девушки успокоить.
Так и шагали под дождиком, шлёпая по грязи в сторону Светлозёрска. И настолько эта ситуация напомнила мне события совсем недавние, что я аж хмыкнул. Одно радовало, теперь девушки своим ходом идут, а то пришлось бы объяснять местным, откуда я бессознательных дев набираю. Хотя так и так придётся объяснять и делать это не особо хотелось.
Дабы от мыслей отвлечься, попросил Медвяна побольше поведать об Одержимых и заодно уточнил, почему он мне так свободно о них рассказывает. Ведь ошейник до сих пор находился при нём.
— Да тут всё просто, брат, — ответил он, кивком мне на грудь указывая, где под одеждой значок висел. — Ты же теперь ликвидатор. Военных полномочий с меня не снимали, так что я имею полное право вербовать на службу, пусть и не официально. И пока числюсь командиром Легиона Смертников, моё слово имеет силу и вес. А раз ты ликвидатор, то в некоторых темах у нас запретов нет. Как например в обмене боевого опыта.
— Вот это ты конечно да… — промолвил вслух, удивляюсь такому откровению.
Уж чего-чего, а я и не знал, что иду рядом с целым, мать его, командиром. Вот это мне судьба, конечно, удружила и потому к его советам я прислушался со всем вниманием.
И пока шёл дождь, стекая ручейками вдоль нашей тропы, то вместе с ними тёк и рассказ Медвяна. Он говорил последовательно о всём случившимся за Уралом и пусть повествование и сводилось только к видам Одержимых и их повадках, всю ужасающую картину произошёдшего там я смог дополнить. С последних пор скудным воображением я не страдал, так что прекрасно представлял, как погибали люди от Крюнгеров, Копателей, Сверчков, Химерсов и прочих, и прочих, и прочих чудищ.