Компьютер паузу использовал привычно — по экрану вместо текста плыли теперь фотографии-скринсейверы. Пейзажи, натюрморты, портреты. Южные горы, с древней каменной башней. Сам Гайтанов — лет на несколько моложе, в брезентовой «горке» и «разгрузке», с автоматом. Башни кремлевские и снова Гайтанов — поджарый, хмурый, уже со шрамом. Женские лица, улыбки… все в прошлом! Зеркала в кабинете нет, но майор знает и так — пара лишних кило, незаметных пока на крупной фигуре (это пока!), черные волосы стрижены ежиком, шрам на лице никуда не делся, ясен перец. Во взгляде с каждым годом обнаруживается все меньше огня и больше ленивой скуки. Фотографии здешних гор Гайтанов в компе не держал — вполне хватает вида за окном.
С этой мыслью майор изгнал картинки с экрана, и клавиатура запела под пальцами, добавляя к тексту стандартные умные фразы. Установить! Ориентировать! Учесть!
До конца рабочего дня оставалось совсем немного.
Глава 5. Нижний мир
На исходе вторых суток время в пещере остановилось. Исчезло вовсе по причине полной своей ненужности. Темнота, сырость и холод — эти три вещи составляли сейчас доступную вселенную.
— А ведь здесь мы и умрем, — сказала Дина на одном из привалов. Спокойно сказала, без эмоций, с жутковатой готовностью. — Будем бродить в темноте, ослепнем… или не успеем. Воду можно лизать со стен, долго протянем…
— Нравится мне твой оптимизм! — хохотнул Глеб. — Может, за любовь поговорим?!
Говорить было лень. И двигаться. И думать тоже. Сырая темнота вытягивала силы, как холодное море — пловец барахтается, засыпает и счастливым уходит на дно. К бениной маме такое счастье! Двигаться, говорить, шуметь!!! Алкоголь тут, кстати, лишний — теплоотдачу повышает. Оставим его на крайний случай.
— За любовь? Какая любовь в склепе?!
— Нормальная! Неандертальцы вон миллион лет в пещерах любовью занимались под красивым названием «промискуитет». Запомнила умное слово?! Ну пошли тогда, не фиг рассиживаться!
Шли они давно. Только и делали, что шли — не считая коротких привалов на ледяном полу. Сперва решили действовать по науке — из всех дыр только правую выбирать и вправо поворачивать. Не помогло. Нюхали воздух, слушали тишину, пытались напрячь интуицию. Раз почти свалились в подземное озерцо. Снова шли — уже чтобы согреться, почти без конечной цели. Сало из НЗ было разделено на крохотные четвертинки, водку Глеб берег, а чеснок, напротив, пустил в расход быстро. Для профилактики. Только пневмонии сейчас не хватало!
Вечером вторых суток (или утром третьих?) заночевали в каком-то закутке, прижавшись друг к другу. Пробовали уснуть, но промозглая сырость быстро разбудила. Пара глотков из фляжки вернула иллюзию тепла. Дина, как всякая женщина, говорить начала первой, и остановить этот поток Глеб не пытался — пусть выговорится, пока крыша не съехала. Про жизнь, про свет, про тепло. Про Новосибирск, где люди платят немало (идиоты!!!) за экскурсию в Златогорье. Про себя саму — мелкую начальницу в филиале иноземной компании. Квартира в кредит, семьи нет вовсе. Главная мечта — умереть красивой.
— А ты почему о себе не рассказываешь? Так нечестно! Почему ты молчишь?
— Думаю.
О себе говорить не хотелось. Сплошное отрицание: недоучившийся студент, невыслужившийся наемник, неудачливый бизнесмен. Отшельника и то из него не получается — сплошная, блин, недоделка! С другой стороны, у друга Бориса, напротив, все перло по жизни, даже с Наташкой — и где теперь Боря?! А Натаха где?! Ладно, забудем!
— Про дауншифтинг слыхала что-нибудь?
— Краем уха. Модное бегство от реальности?
— Почему бегство? — возразил Глеб для проформы, как привык уже в долгих, «сам с собой» беседах. Машешь, бывало, колуном, таскаешь воду или чинишь надворные постройки — и дискутируешь, до посинения! Пытаешься оправдаться перед собой, любимым, вогнать мозг в состояние перманентного счастья! — Почему бегство? Так, подвижка легкая в пользу простоты. Кто-то курит «траву» на Гоа, другим хватает местных пейзажей. Чистый воздух и минимум м…я.