Бекки почувствовала озноб и зябко поежилась. Она не любила вспоминать о детях, которых не сумела выносить. Хотя прошло уже столько времени, воспоминания все еще оставались болезненными. Бекки обернулась и посмотрела на закрытую дверь спальни. Клей так и не сумел понять до конца, что она пережила, в какую депрессию впала. Окрепнув физически, она продолжала испытывать глубокую душевную боль. Средств от этой боли не было. Теперь-то она понимала, что ее переживания были вполне нормальными, хотя и несколько преувеличенными из-за жалости к себе, вызванной тем, что Клей, как ей казалось, равнодушен к ее страданиям. Говорить об этом они не могли, и потому трещина между ними лишь углублялась.
При этих воспоминаниях Бекки охватила дрожь, и она напомнила себе, что все это позади.
А последние полтора года она была поглощена Джимми, своей работой и домом. У нее всегда было какое-нибудь дело, особенно после того, как она стала встречаться с Барри. Сейчас Бекки вынуждена была признать, что большинство дел, которые она находила, являлись лишь отвлекающим фактором, чтобы не думать о Клее.
Всегда чем-то занятая, сегодня Бекки имела впереди целый свободный день, по крайней мере пока не вернется Джимми и не проснется Клей. Шеннон дала ей детектив, и она надеялась растянуть его на несколько недель. Подойдя к книжному шкафу, Бекки улыбнулась. Сейчас она возьмет книгу, нальет себе чаю и расслабится. Доктор Кресс предупредил, что в течение ближайших дней Клей будет много спать, поскольку организм его идет на поправку. У Джимми в понедельник начнутся занятия в школе, тогда хотя бы часть дня она сможет принадлежать себе. Если все пойдет так, то это будет ее первый настоящий отпуск.
— Нет, подушка лежит неудобно.
Клей поднял на нее глаза со страдальческим видом, как будто не сомневался, что, только если он будет непрестанно давать ей указания, Бекки сможет правильно положить подушку ему под спину.
Мирный полдень длился не более часа. Клей проснулся и потребовал внимания. Принять болеутоляющее он отказался, заявив, что не хочет зависеть от него.
Бекки немного примяла подушку, чтобы не вся спина упиралась в нее.
— Так лучше? — в шестой раз спросила она.
Клей наконец откинулся на подушку, улыбнулся и сказал:
— Замечательно.
И взглянул на нее так, словно она сотворила чудо. В ее ответном взгляде читался сарказм.
— Мне было очень интересно узнать, когда же Клей Сондерс покажет свое истинное лицо.
— Ты о чем, Бекки?
— О том, что ты невыносим, когда болеешь. Ворчишь, как старый брюзга. В больнице ты был образцовым пациентом, а теперь стал таким, каков ты есть на самом деле.
— То есть невыносимым?
— Если кратко, то да.
Клей потер подбородок, словно обдумывал ее слова. Бекки наблюдала за ним.
Спал он недолго, но выглядел теперь лучше — с лица исчез сероватый оттенок, складки вокруг рта разгладились.
— Ты права.
Бекки скептически прищурила глаз.
— Неужели такое возможно?
— Я действительно был хорошим пациентом. Потому что до смерти боялся старшей сестры. Боялся, что, если стану перечить ей, то получу пинок в мой весьма чувствительный зад.
Бекки почувствовала, как ее губы раздвигаются в улыбке.
— Кто же это?
— Некая дама по имени Марвелла Прентис. Похоже, до сих пор верит в целебную силу кровопускания и клизмы.
Бекки хихикнула: Клей попал в точку. Описание суровой миссис Прентис вполне соответствовало действительности.
— Но я могу быть хорошим пациентом и для тебя, Бекки…
Клей докончил фразу шепотом. Если бы это был другой мужчина, Бекки подумала бы, что с ней заигрывают, но Клей не заигрывал с ней; он слишком прям и решителен, чем и привлек ее сразу — правда, и напугал до смерти тоже.
Размышлять над тем, что привлекло и что отпугнуло ее в Клее, она не желала. Он остается ее бывшим мужем.
— Что ж… очень хорошо. Я рада. Это упрощает дело.
— Я буду делать все, как ты скажешь. Ты командир, я подчиненный.
Никогда еще он не казался ей таким искренним, правда, что-то в его лице напомнило ей коммивояжера, скороговоркой предлагающего нечто совершенно немыслимое. Бекки не сомневалась, что Клей поддразнивает ее, но не могла сказать, почему она так решила. Он вообще-то не любил дразнить. А это, наверное, приятно. Во всяком случае, она не помнила, чтобы у него когда-нибудь так блестели глаза.
Бекки наклонила голову и внимательно посмотрела на Клея.
— Ты выглядишь другим человеком.
— Каким же?
Бекки пожала плечами.
— Не знаю, как и сказать. — Она помолчала. — Более раскованным.