Бекки услышала шаги, затем стук в дверь. Она хотела помедлить, собраться с духом, прежде чем увидит перед собой Клея, но мимо нее уже вихрем пронесся Джимми.
— Я открою! Это папа. Я видел его из окна, — прокричал он, словно мать внезапно оглохла.
Джимми распахнул дверь и вывалился наружу прямо в объятия отца.
— Папочка, ты приехал! Я знал, что ты приедешь!
— Эй, как же я могу подвести своего мальчугана?
Низкий голос Клея звучал совсем глухо, оттого что он уткнулся лицом в шею Джимми.
У Бекки на глаза навернулись слезы, она отвернулась, чтобы смахнуть их. Клей и Джимми всегда были нужны друг другу. Хотя Клею не приходилось иметь дело с детьми, пока у него не родился сын, он не отказывался от обязанностей, возникающих с появлением младенца, — менял пеленки, носил ребенка на руках по комнатам, — а Джимми был к тому же болезненным и беспокойным. Бекки хотелось, чтобы близость между отцом и сыном сохранилась, пусть даже это вынудит ее больше общаться с Клеем.
Когда Клей оторвался от Джимми и поднял голову, Бекки уже вполне овладела собой. Несмотря на просьбу о перемирии, она ожидала увидеть в его глазах осуждение, как это было последние два года. Но взгляд и улыбка Клея были холодными и настороженными.
— Привет, Бекки. Как ты? — спросил Клей, глядя в ее аквамариновые глаза.
Бекки порадовалась, что сменила сегодня привычные легкие туфли, джинсы и свитер на нарядные лодочки и платье миди из мягкой небесно-голубой фланели. Сознание того, что выглядит она безупречно, очень помогало.
— Прекрасно, Клей. — Бекки с удовольствием отметила холодную уверенность, прозвучавшую в ее голосе. — Заходи. Джимми бодрствует с рассвета, все ждет тебя.
Клей приподнял бровь.
— Но я приехал, точно как обещал!
— Да-да, конечно, — поспешила она согласиться. — Просто Джимми плохо еще ориентируется во времени. Ты же знаешь, он только в этом году пошел в школу.
Бекки не собиралась напоминать Клею, сколько раз работа заставляла его нарушать обещания. И пусть не думает, что она говорит о нем что-нибудь плохое сыну.
— Я сказала Джимми, что ты будешь в десять часов, но для него это мало что значит.
Бекки заставила себя замолчать, поняв, что лепечет что-то несусветное. Она отступила на шаг и указала на диван:
— Может, присядешь пока? Джимми только-только научился читать, и учительница посоветовала ему позаниматься во время каникул. Так что он почитает тебе сейчас.
Бекки взглянула на сына, прижавшегося к отцовской ноге.
— Солнышко, принеси нам свою книгу. С собой ее брать не надо, потому что она библиотечная, а вот папе до вашего отъезда почитай.
Джимми улыбнулся, показав дырку на месте выпавшего зуба. Волосами и глазами он поразительно напоминал Клея. Отцовское упрямство тоже иногда проявлялось, но сегодня он весь просто сиял.
— И снаряжение свое я тоже принесу!
Джимми помчался к себе в лихорадочном возбуждении.
«Вот видишь, — сказала себе Бекки, — немного усилий с обеих сторон — и все было бы гораздо проще». Их встречи не превращались бы в перепалку или напряженное молчание. Это молчание больше всего расстраивало Бекки в их браке. В ее семье никто своих проблем в себе не держал, их выговаривали, даже выкрикивали. Клей же обнаруживал свои эмоции только в интимные моменты.
Бекки внутренне встряхнулась. Она не знала, почему вспомнила об этих моментах, почему вообще предалась воспоминаниям — наверное, всякий раз, как они встречались с Клеем, загнанные вглубь душевные переживания поднимались на поверхность.
Она выжала из себя улыбку.
— Джимми собирал и разбирал свой рюкзак раз шесть. Даже не представляю, что ты там обнаружишь.
— Лыжный костюм и ботинки.
— Будем надеяться!
Клей снял шляпу, положил ее на кофейный столик и только тогда сел. Он вытянул ноги, забросил руку на спинку дивана и расслабился.
Бекки нервно пристроилась на стуле напротив, ей очень хотелось чувствовать себя так же раскованно. В конце концов, она у себя дома, и он у нее такой, о каком она мечтала, пока они были женаты. В уютной гостиной стояли диван и кресла, обтянутые тканью в голубую и кремовую клетку, в книжном шкафу и на столиках — прелестные вещицы, приметы сельского быта. Один из ее кузенов, плотник, приладил на стенах в столовой полки и рейки, так что Бекки могла теперь демонстрировать свою коллекцию стеклянных изделий, созданных еще до Великой депрессии.
Бекки прокашлялась и улыбнулась Клею. Она знала, что, несмотря на все ее усилия, улыбка вышла жалкой и тусклой.