– Вы о чём? – искренне не поняла Катя.
– Ну, о женской красоте, например. У тебя и в голове только всякое «еси на небеси», – дружелюбно пошутил старик, не отрываясь от еды. Катя заметила, что у него хорошие зубные протезы, – ты, кстати, тоже покушай, не стесняйся.
– Да нет, спасибо, я уже поела… – пробормотала Катя, явно думая о другом.
– Фигурку бережёшь? Молодец! Катерина Петровна в молодости тоже ого-го была! Такая крепкая деревенская девка была, знаешь ли! Сейчас, конечно… Возраст никого не жалеет… Ну, да не будем о грустном. Лучше вспомнить молодость.
«И, улыбаясь, вспоминать о том,
Что с этой дамой мы когда-то были близки», – протянул он с набитым ртом, – знаешь такую песенку?
– Ой, Петр Павлович, он меня, честно говоря, раздражает.
– Кто?
– Как кто? Вертинский!
– А! Я и не знал, что это Вертинский… – задумался вдруг Петр Павлович, а потом вдруг с оживлением опять стал говорить, – а ведь знаешь, Катенька, я в своё время не такие песенки пел… Не такие!.. Пел арии, кантаты, хоралы! Драматический баритон! Знаешь, что это?
– Замечательно, Петр Павлович! – не на шутку удивилась Катя, – послушала бы с радостью Ваши записи! Я в классической музыке, к сожалению, мало чего понимаю, но вот Вы меня, может быть, и просветили бы в этой области! Давайте Ваши записи послушаем?
– Записи – непременно послушаем! Только, к сожалению, подходящей аппаратуры у меня, увы, сейчас нет, а через смартфон свой голос слушать я, уж извини, позволить не могу, мне это профессиональные принципы не позволяют, чувство художественного вкуса! А ты представь только, Катенька, каково это выходить на сцену консерватории, где тысячи людей ждут твоего выхода, замирают в ожидании, трепещут от каждого звука твоего могучего голоса, наполняющего огромный зал, а затем, когда ты кончил, взрываются бурными, несмолкающими аплодисментами!
– Да уж, Петр Павлович, боюсь мне этого не понять, – произнесла Катя, опять размышляя о чём-то, хотя рассказ явно её заинтересовал.
* * *
Люди на улице не без удивления посматривали на стройную девушку, сгибающуюся под тяжестью огромного туристического рюкзака, однако упрямо и энергично шествующую по скучным серым улицам спального района. Несмотря на рюкзак, её трудно было бы принять за туристку из-за одежды, светлого пальто и джинсов, и совершенно неспортивной обуви. Только девушка не замечала удивлённых взглядов, она заранее радовалась и надеялась на успех своего замысла. Теперь её подопечный, во-первых, получит хороший повод для приятных воспоминаний, что, конечно, очень подбодрит его, во-вторых, у неё с ним теперь будет интересная им обоим тема для общения, да и её он просветит в малознакомой ей, хоть и интересной теме! В классической музыке!
Поднявшись в лифте на этаж и зайдя в квартиру, она обнаружила Петра Павловича на его обычном месте, в кресле, с удивлением наблюдающим за её появлением, – он уже по звуку её шагов, ставших из-за ноши тяжёлыми, понял, что Катя зачем-то несёт что-то, едва ли соответствующее её физическим возможностям, и, весьма заинтригованный, пристально смотрел на неё. Катя особенно приветливо поздоровалась и опустила, наконец, на пол свой тяжелый рюкзак, переводя дыхание.
– Что это? – спросил старик.
– Сейчас увидите! – весело сказала Катя, развязывая рюкзак, глаза её, несмотря на явную усталость, горели детским задором, щёки раскраснелись, а на лбу выступили мелкие капельки пота, – выпросила на день у одной старой подруги, меломанки, очень дорогая, говорит, вещь! Непросто же это было!.. Но теперь, Пётр Павлович, Ваш голос мы сможем услышать достойным образом, в достойном качестве, – через настоящий музыкальный центр! Ну, а записи Вы мне поможете сейчас найти в интернете – скажите произведение в Вашем исполнении, с которого начнём, может быть, хор или оркестр, в сопровождении которого выступали? Сейчас быстро найдём!
Старик, до того сидевший, широко раскрыв глаза, как будто ничего не понимая, вдруг начал странно каркать и трясти головой. Маша успела даже испугаться, что с ним что-то происходит, пока не поняла, что он весь заходится от смеха.
– Катенька!.. – от смеха он с трудом говорил, – Дурочка! Да я пошутил про пение! Я и думать уже забыл! А ты эту бандуру припёрла! Ну, спасибо, хоть повеселила! Давно так не смеялся! Ой, давно!
Старик продолжал заливаться своим смехом-карканьем. Катя почувствовала, что пол уходит из-под ног и не хватает дыхания, затем бросилась прочь из квартиры, словно за глотком свежего воздуха, захлёбываясь от рыданий. «Зачем я ввязалась во всё это?! Зачем мне нянчиться с этим моральным уродом?! Меня же сам научник звал в аспирантуру! Занималась бы сейчас любимой литературой!» Сбежав зачем-то вниз по лестнице, она тут же вдруг бросилась обратно вверх, вбежал в квартиру, не обращая внимая на притихшего уже старика, схватила опять рюкзак и поспешила вниз, на улицу, по дороге вызывая такси, на которое ранее пожалела денег. Старик же остался снова один, начиная, наконец, понимать, что не на шутку обидел её.