– Простите, а где можно свет включить? – проговорила вдогонку удаляющимся шагам Катя.
– Там, на стене, – неопределённо ответил голос, утопая в нарастающем звуке телевизора.
Катя, включив фонарик на смартфоне, довольно быстро обнаружила выключатель. При свете квартира оказалась, конечно, ветхой, захламленной, но, в общем, сносной, угнетал только кислый запах и звук работающего телевизора. Насчёт запаха, Катя уже подбирала в уме слова, как предложить хозяйке убраться и, скорее всего, разморозить и вымыть холодильник. А вот телевизор был проблемой, которую придётся просто терпеть, поняла Катя.
Ещё снимая в прихожей пальто, она догадалась, что закрытая дверь в дальней стороне большой комнаты ведёт к её новому подопечному. Поспешно минуя комнату с громким телевизором и сутулой фигурой перед ним, с отвращением заметила на столе бутылку водки, а потому почти с радостью удалилась в ту, дальнюю, комнату, поплотнее затворив за собой дверь, заметно приглушившую телевизор.
Здесь полумрак был ещё гуще. Катя вновь при помощи смартфона смело нашла выключатель. На белых простынях кровати лежал без движения такой же бледный, как простыни, молодой парень. Красивые тонкие черты лица, высокий лоб, в обрамлении слегка вьющихся, довольно длинных волос, казались особенно аристократичными из-за мраморной бледности его кожи и полной неподвижности худощавой фигуры. Только на виске подрагивала еле заметная синяя жилка.
Катя, приготовив таз с водой, полотенце и всё необходимое, принялась обмывать его, неподвижного, словно покойника, строго следуя при этом внимательно изученным инструкциям. Руками в медицинских перчатках поднимала и перекладывала его тонкие, послушные руки, ощущая под истончившейся плотью близкие хрупкие кости. Как ни пыталась Катя действовать отстранённо и машинально, её всё сильнее захлёстывала жалость. «Мир вокруг, люди на улице, даже соседи не догадываются, что лежит здесь этот совсем молодой ещё человек без шансов на выздоровление… А душа его где? Как? Душа спит? Чтобы проснуться только… Но зачем так живёт человек? Ведь ему ни покаяться, ни исправиться, ни даже пострадать невозможно! И что же его может ждать в вечности? Он, может быть, сам во многом виноват, это всё понятно, но… Неужели Господь не даст ему как-нибудь ещё один последний шанс?.. Или живёт он, чтоб я о нём заботилась? А что же он тогда – просто кукла? Нет, душа его!.. Где-то… Спит? А после смерти – душа с ужасом проснётся?!» Бледная, холодная фигура юноши перед ней растаяла вдруг от заполнивших глаза горячих слёз, и Катя, не переставая работать, принялась за него молиться.
4.
– Егорыч! – начальник позволял опытной сотруднице, заменившей Катю с трудным клиентом, такое панибратское обращение. Он знал её не один десяток лет, доверял всецело, и бросал всегда на самые трудные участки, – Егорыч! Петр Палыч в глубокой депрессии. Согласно регламенту должна сообщить, вот докладываю. Может, вернуть ему нашу Катю? Согласно заявлению знакомой клиента, Екатерины Петровны, та очень положительно влияла на его душевное состояние.
– Хорошо, я подумаю над этим, – сказал Федор Егорович, и действительно тут же подумал: «Молодых, инициативных сотрудников, готовых усердно трудиться, у меня раз-два и обчёлся, а что если он её доконает, и она уволится? А вот трудных стариков в моём районе хоть отбавляй, и если один из них вследствие депрессии, например, поедет доживать свой век в интернате на галоперидоле, жалеть об этом не буду.»
* * *
Катя выходила из магазина с покупками для дома, когда увидела очень тощую, довольно крупную грязно-жёлтую собаку, блуждавшую поодаль от магазина и с собачьей тоской в глазах глядящую в сторону людей. Катя решила её немедленно покормить, и с некоторой опаской направилась к ней – собак у Кати никогда не было, и она не очень-то знала, чего от них можно ожидать. Зато в детстве у неё была горячо любимая кошка, которая уже несколько лет назад как умерла, оставив в юной Катиной душе первую рану.
Подойдя ближе к собаке, Катя совсем перестала её бояться – до того испугано и жалобно сама собака глядела на неё, – однако, при этом, не убегая, в робкой надежде получить что-нибудь. Катя, приговаривая что-то ласковое, положила на землю пакет вместо миски и принялась выкладывать на него из другого пакета угощение для собаки, из того, что только что купила в магазине. Собака же стояла рядом, но не притрагивалась к пище, словно не веря своему счастью, только из пасти её потянулась к земле длинная слюна. Катя вспомнила свою холёную домашнюю кошку, которая, торопясь поесть, нетерпеливо отталкивала от миски руку хозяйки, накладывающую ей дорогой кошачий корм, и умилилась от собачьей робости ещё больше.