Игорь вскочил неожиданно резко даже для себя и на ватных ногах кинулся вниз по лестнице. Сколько времени прошло?! Нет, артефакт-то в порядке, раз Синёв до сих пор жив, даже проверять не надо, — наёмникам, догони они путников, живые свидетели бы не понадобились, — но вот что с Окунем? Ответ был недалеко. Окунь распластался на лестнице, не дойдя до четвёртого этажа каких-то пары ступенек. Он лежал на спине, закинув за голову левую руку и правой вцепившись в лежащий на полу автомат. Не помогло. На правой половине груди у сталкера расплывалось красное пятно. На подоконнике между третьим и четвёртым этажами лежал окровавленный труп светловолосого парня, который также даже после смерти не отпустил своей винтовки.
Игорь спустился на семь-восемь ступенек вниз, перегнулся через перила и прислушался к звукам подъезда. Тихо. И нет никого. На дверном косяке одной из квартир на третьем этаже виднеется маленькая клякса крови; тела не видно. Так, прямой опасности нет. Синёв быстро подскочил к Окуню и взял в руку его запястье. Пульс прощупывается, но едва-едва. Взгляд скользнул от бледного лица с подёргивающимися веками к ране на груди. Чёрт… Крови с каждой секундой вытекало всё больше, она уже капала на лестницу. Кажется, пробито лёгкое. С такими ранениями долго не живут. Несколько минут — и всё. Но Игорь упорно не хотел верить в то, что Окунь может умереть. Дрожащие руки сами потянулись к лямкам рюкзака, скинули с плеч, расстегнули и зашарили внутри в поисках бесполезной в данный момент аптечки. «Почему в жизни нет справедливости?! — думал Игорь, раскрывая оранжевую коробочку. — Человек проникся моей проблемой, рискнул своей жизнью ради меня — и тут бац!.. За что?! Неужели счастье одних всегда должно строиться на несчастье других?..» Взгляд забегал по содержимому аптечки — от противобактериального до противорадиационного средства. Не поможет. Руки выронили коробку, и она упала на пол. «Жалко, нет, чудес…» Не сразу до Игоря дошёл смысл этой мысли. «Чудо есть! Сейчас оно лежит у меня в рюкзаке». Взор сам упал на торчащий из рюкзака среди всяких вещей угол контейнера. «Нет, я не могу, ведь если артефакт потратить, то… — Игорь поднялся, в исступлении глядя на Андрея, сделал несколько шагов назад и уткнулся спиной в стену. — Если я это сделаю, то все мои трепыхания напрасны: и чудовищная дилемма идти, не идти в Зону, и переживания испытующего взгляда Алинки, и охота, и убийства, и «бега», и вот это… вообще всё. Нет, я не могу… Я ЖИТЬ ХОЧУ!!!» Игорь в бессилии сполз по стене и уткнулся лицом в колени, чтобы не видеть умирающего сталкера.
«А он жить не хочет, да? — вдруг послышался отчётливый голос, и Синёв вскинул голову. — Ты же слышал, что с ним случилось пять лет назад, он такое пережил. Тебе его не жаль? — Рядом никого не было, но по особому, чуть приглушённому, отдающему эхом звучанию стало ясно, что кто-то опять залез в голову парня. — Он ведь тебе помочь захотел… да, не без толчка, но если бы он был не склонен к этому, заставить его бы не смог никто, даже я. Он, кроме Гоблина и Бельмута, никому больше не доверяет, а ты его в душе задел. Это он из-за тебя сейчас кровью истекает, потому что доверился. Хочешь, чтобы он умер, потеряв веру в людей? Это же самое страшное: разочаровываться в ком-то».
«Ты… мне что делать?»
Молчание.
«Знаешь, есть такая поговорка. Делай добро — и люди к тебе потянутся».
Некоторое время Игорь тупо смотрел на Окуня. Потом поднялся, медленно подошёл, оголил рану, открыл свой контейнер и вытряхнул в свою ладонь «Целителя». Положил на рану сталкера. Секунду ничего не происходило. Потом артефакт стал шевелиться, точнее — подрагивать. Он дрожал всё сильнее и сильнее, пока не стал уменьшаться в размерах, точнее — всасываться в тело Окуня. Сталкер вздрогнул, взмахнул руками и тут же обмяк.
Вскоре артефакт полностью исчез с глаз, рана Андрея покрылась тонкой на вид голубоватой плёнкой.
Игорь облегчённо вздохнул и обессилено прислонился к стене.
Вся эта уже бессмысленная трясучка из-за того, что артефакта могло не быть на месте, боязнь его потерять, теперь казались настолько глупыми, что Синёв невольно хохотнул.
Глава 14
Говорят, бежать с поля боя — признак трусости. Ничего подобного. Тот, кто это придумал, просто сам никогда не воевал. Какой смысл отдавать свою жизнь, если доподлинно известно, что ты проиграешь? Шайга не ощущал себя трусом или предателем. Когда сталкер рванул чеку, наёмники сразу поняли, что сейчас будет, и бегом кинулись в ближайшую квартиру. Шайга с Цинком-то успели, а вот Кран замешкался и угодил в радиус поражения осколками. Ему посекло обе ноги и разорвало бок. И никакая защита не помогла, ибо «эфка» разорвалась почти что под ним. Вскоре он умер от большой кровопотери. На его лице в момент смерти застыла ненависть. Шайга слышал, что как человек умирает — такой он и есть на самом деле, если даже в течение жизни притворялся другим — щедрым, добрым и т. п. Но Кран никого из себя не строил. Грустно осознавать, что тот, с кем они столько пережили, оказался всего лишь жадюгой. Наёмник всегда это подозревал, просто не хотел соглашаться и отметал эту мысль в сторону. В общем, после смерти Крана Цинк кинулся наверх, Шайга — за ним. Потом у старшего наёмника стало ломить голову, будто кто-то внутрь черепной коробки забрался и пытается выбраться обратно, наружу. Каждый третий человек в Зоне не понаслышке знает, что подобные, резко возникающие ощущения — признак вмешательства в сознание контролёра. А если в здании псионик, это верный проигрыш. Конечно, теоретически можно было принять то средство от пси-воздействия и, дождавшись эффекта, попробовать взять «Целителя», если бы не одно «но». Так получилось, что один осколок гранаты влетел в квартиру, где спрятались два наёмника, рикошетом отлетел от стены и врезался в рюкзак Шайги, разбив ампулу… с препаратом Крана произошло то же самое… А Цинк… После того, как на его руках умер Кран, молодой наёмник взбесился и кинулся наверх, стреляя без остановки, надеясь взять напором. На третьем или четвёртом этаже завязалась дикая перестрелка, затем всё стихло. Старший наёмник попытался подняться, но на площадке между первым и вторым этажами почувствовал дикую головную боль. Сопротивляться ей был не в силах. Поэтому быстро спустился вниз и направился от пятиэтажки в сторону леса. Только на расстоянии примерно в триста метров воздействие контролёра ослабло.
Шайга попросту ушёл, без «Целителя». А что ему ещё оставалось делать? Допустим, за счёт огромной силы воли и подобных качеств к контролёру можно приблизиться и попытаться одолеть (правда, ни об одном таком случае на данный момент не известно, так что всё это лишь теоретически). Но находиться в это время рядом с другими людьми, пусть и формально мёртвыми, — точно верная гибель. Мутант подчинит их тела себе и ликвидирует с их помощью возможную угрозу для своей жизни, то есть того, кто решил, что он такой мега-невнушаемый. А даже если убить «кукол» контролёра, снова встаёт спорный вопрос: есть ли шанс добраться до самого кукловода? Кстати говоря, было совершенно непонятно, почему мутант вышел именно тогда, а не раньше, ведь стрельба в подъезде началась задолго до того; хотя, как говорится, это ж Зона. Ну и, в конце концов, может, у контролёра были свои, более важные дела…
Чувствовал ли Шайга сожаление за смерти боевых товарищей? Не особо. Они ведь никогда не были друзьями. Просто три человека, которые когда-то договорились вместе зарабатывать деньги и поровну делить выручку. Они холодно, пусть и слаженно работали, вечера после удачных выполнений дел часто проводили по разные углы, а если и вместе — то в основном молчали. Разве такими бывают друзья? Нет, конечно. Потому Шайга, уходя обратно в лес, но теперь уже на юго-запад, думал, что ему делать дальше. Как найти новый источник для заработка. Наверное, продолжать выполнять наёмную работу, однако уже в одиночку. Ну на фиг, напарников этих, одни от них проблемы!.. Сестре на лечение до сих пор нужны большие деньги. Каким бы огромным не выглядело вознаграждение за проделанную работу, его нужно делить, к тому же часть своей доли приходилось тратить на починку амуниции, оружия и закупку продовольствия с боеприпасами. Оставалось мало, а это ещё нужно как-то переправить за Периметр. Тоже расходы. А сестре необходимо всё больше и больше денег: чем ближе дело к поправке, тем лекарства дороже. И так уже несколько лет.