Удивительно. Столько времени прошло, а руки помнили каждую ноту. Пустовавший долгие годы дом вновь наполнился старой, давно забытой им мелодией. Они были дома.
*
– Они отказали мне в финансировании, – раздражённо повторил Томас, едва придерживаясь спокойного тона.
Эти слова из собственных уст звучали как приговор, он до последнего не хотел сообщать об этом Люсиль. Каким же жалким он себя почувствовал в этот момент! Каким непривычно бессильно злым! Он и подумать не мог, что дело пойдёт настолько тяжело.
Почти сразу же после приезда в Аллердейл Холл Томас задумался над тем, как им, а главное на что, существовать дальше. Дом был огромным и требовал срочного ремонта, к тому же, им банально не на что жить в этом холодном, всеми забытом аду – не было достаточно денег даже на еду и дрова.
Когда-то источником благополучия рода Шарпов была знаменитая красная глина, чьи обширные разработки привели к образованию настоящих подземных лабиринтов в земле, на которой теперь возвышалось поместье. Шарпы добывали сырьё столь высокого качества и насыщенного цвета, что их кирпичи и черепица привлекали внимание самых известных фамилий Англии. Однако дело их рода раз и навсегда было уничтожено революцией. Целые поколения смогли прожить на заработанное состояние, и Аллердейл Холл ещё долго являлся движущей силой торговли и социальной жизни Камберленда, но ему суждено было угаснуть и опустеть. Сейчас поместье, стоящее на вершине отдалённого холма в глуши, являлось лишь тенью былой роскоши и пользовалось дурной славой.
Вдохновившись давно забытыми успехами, Томас и Люсиль решили во что бы то ни стало вернуть Аллердейл Холлу его былое величие. Они решили возобновить добычу красной глины. Доверившись своему инженерному чутью, Томас, казалось, нашёл выход. Он придумал механизм, способный производить разработку глины, причём без привлечения огромной рабочей силы и, естественно, средств. Идея в его глазах была инновационной, безупречной и впечатляющей. Но его амбициозность сыграла с ним злую шутку. Никто в Лондоне не хотел вкладывать деньги в сомнительное устройство и дело, никто не мог по достоинству оценить задумку и в упор не видел потенциала молодого инженера.
– Как же они недальновидны и глупы, – Люсиль сидела в высоком кресле посреди снятого ими гостиничного номера неподвижно, словно статуя.
Её чёрные волосы были уложены в тугую причёску, а тело заключено в одно из старых платьев, что достались ей в наследство от матери.
– Они выставили меня невеждой! – не сдержавшись, в голос возмутился Томас. – Глупым мальчишкой, захотевшим поиграть в изобретателя! Ты бы слышала, как надменно они насмехались надо мной!
– Проблема в их головах, дорогой, – отозвалась Люсиль ласково, но всё же, напряжённо впилась ногтями в объёмные складки юбки. – Я знаю, насколько ты талантлив! Это не твоя вина, пожалуйста, не кори себя.
Он сделал ещё пару шагов по комнате и остановился, чтобы перевести дыхание и собраться с мыслями. За узким окном висело серое лондонское небо, нагоняя тоску почище окрестностей Аллердейл Холла. Даже несмотря на скверную погоду, приехавший сюда Томас Шарп чувствовал поначалу лишь воодушевление и был преисполнен надежд. Но Лондон оказался не таким уж и приветливым и больно ужалил его в самое уязвимое место.
– Я построю её, – вдруг его осенило. – Пока не знаю, как, но я найду деньги на детали и действительно построю её…
– Это потребует слишком много средств и времени! У нас нет денег на это, – тут же строго заметила Люсиль. – И времени тоже нет. Мы и так еле сводим концы с концами!
Огонь, еле успевший вспыхнуть в глазах баронета, тут же бесславно стих.
– Ты права. Прости…
Подойдя к креслу, он медленно опустился на колени и взял её ладони в свои, печально припадая к ним губами.
– Прости, Люсиль.
Она долго молчала. Мучительно тянулись минуты раздумий. Шарпы вновь вернулись к тому, с чего начинали – они зашли в тупик. Наконец, глубоко вздохнув, Люсиль неторопливо заговорила:
– А как поживает та несчастная девушка в инвалидном кресле, с которой ты был вчера вечером так любезен на приёме? Памела…?
Томаса весьма удивил такой внезапный вопрос, но он без колебаний ответил сестре:
– Мисс Аптон, – замечая странный тон сестры, Томас уже жалел, что позволил себе поддержать беседу с ней. – Откуда же мне знать? С тех пор я её и не видел.
– Бедняжка, – весьма холодно посочувствовала Люсиль. – Она сидела и смотрела, как все танцуют. Ты знаешь, мне показалось, что она безнадёжно влюбилась в тебя, Томас…
Её брат снисходительно посмеялся, очевидно, сочтя, что речи сестры – не что иное, как проявление ревности.
– Это проблема в её голове, я тут ни причём, – быстро проговорил мужчина, словно стараясь отделаться от этой темы как можно скорее.
– Зря ты так думаешь, – бархатные губы Люсиль растянулись в усмешке, – Ты не должен в себе сомневаться. Может, стоит навестить её?
– К чему ты спрашиваешь меня о ней? – наконец Томас озадаченно поднял глаза на сестру, не понимая, зачем та затеяла этот странный разговор.
– Я слышала, что она живёт совсем одна, не считая прислуги. Близких родственников у неё нет. Думаю, она была бы рада твоему визиту, – многозначительно добавила сестра, цепляя ловкими пальцами его подбородок.
Непринуждённая улыбка Томаса медленно погасла, оставив одну лишь растерянность. Зачем Люсиль заговорила с ним об этом? Неужели она и вправду хотела, чтобы он начал ухаживать за этой болезненной, совершенно не привлекательной для него девушкой?
– К тому же, она достаточно состоятельна, – Люсиль, наконец, решила изъясняться предельно откровенно. – Её деньги помогли бы нам удержаться на плаву некоторое время и, к тому же, помогли бы тебе построить эту машину. Её чувства к тебе легко унесут её на север Англии. В Аллердейл Холл.
В голове баронета складывалась весьма интересная картина, одновременно идущая вразрез с его желаниями и действительно дающая ему шанс для исполнения своего замысла. Люсиль была умна. Но как же она могла решиться на такое?
– Люсиль, – наконец подал он голос нерешительно, старательно взвешивая каждое слово. – И ты правда готова делить крышу с чужим для нас человеком?
Уголки её губ чуть дёрнулись, но снисходительная улыбка почти тут же вернулась на прекрасное задумчивое лицо.
– Это временная мера, Томас. Временная.
*
– Говорит Памела Аптон, – нарушил тишину комнаты торжественный женский голос. – Это пробная запись на восковой цилиндр, купленный в этот радостный 1887 год для моего любимого Томаса Шарпа. Томас, говори в трубку!
Глубоко вздохнув, баронет силился понять, на кой чёрт она вообще купила ему это странное устройство. Он, несомненно, любил всяческие механизмы, но любил делать сам, а не складировать чужие.