Ну а с тех пор как они переехали сюда, в дом на острове Скрибли-Гам, где прошло ее детство, все стало еще хуже.
Даже несмотря на то, что ее мать Лаура сейчас находится очень далеко, в тысячах милях отсюда – совершает тщательно спланированное турне по миру, – Грейс постоянно ощущает ее присутствие. Она ловит себя на том, что подносит стаканы к свету и, прищурившись, смотрит, нет ли на них разводов. Раз в три дня она надевает длинные желтые резиновые перчатки и, встав на колени, яростно отскабливает кухонный пол.
– Ноги! – резко бросает она Кэллуму, едва тот открывает дверь, и смущенно ждет, когда муж сбросит ботинки.
– Думаешь, мамаша сотрет тебя в порошок, если мы оставим в доме следы своего пребывания? – спросил он недавно.
– Вот именно, – кивнула Грейс. – Ты же знаешь, она просто помешана на аккуратности.
– По-моему, – сказал тогда в ответ Кэллум, – нам не стоит здесь жить, если это доставляет тебе неприятности. Давай снимем квартиру.
– Не глупи. – Грейс заставила себя рассмеяться. – Зачем платить за аренду, когда этот дом пустует?
Грейс и Кэллум строят в Голубых горах дом своей мечты. («Уж поверьте мне, затеять подобное строительство – самый верный путь к разводу», – оптимистично объявил им один доброжелательный приятель, после того как супруги подписали все бумаги.) Когда Лаура предложила дочери и зятю во время своего отсутствия пожить на острове, это оказалось как нельзя кстати. Грейс была беременна, и они с Кэллумом много времени проводили за кухонным столом с калькулятором, подсчитывая, насколько увязли в долгах. Так что с ее стороны было бы безумием отказаться. В общем-то, самое обычное дело: мать предлагает помощь, а дочь ее принимает.
– Просто фантастика, – сказал тогда Кэллум. – Вот уж повезло, так повезло!
– Скрибли-Гам не самое удобное место для жизни, – предупредила мужа Грейс.
– Да, но зато бесплатно, – бодро отозвался он.
Для Кэллума в семейных делах все просто и ясно. А вот Грейс не может объяснить даже самой себе упорное нежелание принимать услуги от матери. Казалось бы, теперь они вполне терпимы друг к другу. Иногда они даже вместе смеются – правда, всего несколько секунд, а потом обычно наступает неловкое молчание, но все же. Подумать только, их отношения стали настолько нормальными, что в аэропорту, провожая мать, Грейс чуть не сказала: «Я буду скучать». Но вовремя спохватилась, вспомнив лицо матери, когда та с легкой улыбкой, напевая что-то, смотрела сквозь тринадцатилетнюю Грейс, в отчаянии молотившую по краю стола руками и умолявшую: «Пожалуйста, мама, ну пожалуйста, больше не надо!» Поэтому Грейс не сказала: «Я буду скучать», и мать тоже этого не сказала.
Разумеется, Кэллум полагал, что жизнь на острове Скрибли-Гам будет удивительным приключением: он вообще воспринимает как приключения все новое, будь то дегустация нового сорта кетчупа или рождение ребенка.
– Спит сном младенца, – возвращаясь на кухню, сообщает он сейчас. Кэллум впервые за две недели надел рубашку и галстук, а потому выглядит каким-то незнакомым и повзрослевшим. – Думаю, ты его не услышишь еще часа два.
Глядя на мужа, Грейс понимает, что Кэллум на работе будет скучать по сыну. В отличие от нее, у него отцовский инстинкт проявляется в полной мере.
– Ты поедешь на «Вике»?
– А на чем же еще! Единственный веселый момент в возвращении на работу.
Когда они только переехали на остров, Грейс показала Кэллуму катер Лауры: маленький, с подвесным мотором.
– Как называется судно? – спросил он тогда.
– Никак, – ответила Грейс. – Это ведь не яхта, а просто жестянка.
– Жестянка – это банка пива, – возразил муж. – А у катера должно быть имя. Давай назовем его хотя бы «Виктория Биттер», в честь лучшего в мире пива. Сокращенно – «Вик».
Так что теперь их старенький катер гордо именуется «Вик», и Грейс удивляется, как это ей прежде в голову не пришло придумать ему название.
– Если пойдет дождь, садись на паром, – говорит она мужу.
– Под дождем будет весело.
– Сомневаюсь. Уж поверь моему опыту.
– Ладно, островитянка. – Он целует ее на прощание. – Постараюсь вернуться пораньше.
– Хорошо, – отвечает Грейс. – Ну пока, у меня куча дел.
Первое, что она делает, – в течение полутора часов тупо таращится на пакет с молоком.
Нет, Грейс вовсе не собиралась заниматься этим на протяжении девяноста минут. Просто так получилось. После ухода Кэллума дом словно оказывается под свинцовым покровом тишины. Тишина отдается каким-то странным звоном.