– Я из Жироны.
Дали поморщился:
– Ну почему мне вечно приходится решать чужие проблемы?!
Он махнул официанту, тот тут же подбежал к столику:
– Листок и ручку! – скомандовал художник.
Через минуту он уже протягивал официанту бумажку с номером телефона и говорил:
– Позвоните по этому номеру и скажите, что Дали просит прогуляться по адресу… Говори адрес! – обратился он к Анне, девушка продиктовала. – По этому адресу и узнать, как там обстоят дела. И пусть скажут, что Анна непременно вечером будет дома. Да, и еще: попроси потом позвонить сюда и доложить. Теперь ты можешь остаться, – это уже Анне. – Мой приятель в Жироне все сделает, как я сказал. Он обязан Дали, так что выполнить мою просьбу для него практически счастье.
– Спасибо! – Анна вспыхнула.
Художник снова фыркнул и, гневно взглянув на нее, резко сказал:
– Вернемся к твоей церкви. В ней нет ничего особенного. Хотя особенность в ней есть, и, если бы ты хотела, ты могла бы легко внести эту особенность в картину, и ни одна живая душа, по крайней мере в Испании, не позволила бы себе тебя упрекнуть в вольности. А академики в Мадриде почли бы за счастье тебя учить! Так что особенного в этой церквушке? – Он произнес это с таким пафосом, что Анна едва удержалась от смеха. Слава богу, что удержалась. Прысни она – и разговору конец.
Очень уважительно, почти с придыханием она ответила:
– В ней крестили Дали.
– Вот! – Дали закричал и вскочил со стула, сделал непонятное па и снова сел. А разве может церковь, где крестили Дали, выглядеть обычно?
«Но ведь выглядит», – подмывало ответить Анну, но она сдержалась.
– Художник – это творец, а не ваятель копий. Тот, кто желает посмотреть, как на самом деле выглядит церковь Святого Петра, пусть приезжает в Фигерас и смотрит, а ты обязана написать на бумаге свое представление. Именно оно должно быть интересно миру.
– Супы, сеньор! – Официант изящно поставил на стол тарелки.
И снова был сделан молчаливый перерыв на еду. Очевидно, художник придавал этому процессу особое значение. Ничто не должно было отвлекать его организм от усвоения пищи. Ведь любые нарушения этого процесса могли привести к проблемам с кишечником, к которым Дали всегда относился крайне серьезно, уделяя процессу избавления от остатков пищи многие и многие главы в своих автобиографических произведениях.
Бульон Анне не понравился, но, не желая обидеть мастера, она ела. К тому же голод уже давал о себе знать. Керамические часы на стене показывали час дня, и в любом случае было гораздо лучше внимать художнику на сытый желудок.
Тарелки опустели, и подоспевший к столику официант поспешил доложить:
– У вас дома все хорошо, сеньорита.
– Благодарю! – Если бы Анна была посмелее, она бы, наверное, вскочила и сделала книксен. Настолько ей казалось нереальным все происходящее. С ней давно уже никто не обращался так снисходительно и уж, конечно, не называл сеньоритой. Ну а где? На фабрике или дома? Там уж точно не до сеньорит.
– Гаспачо прекрасен. – Дали тщательно промокнул губы бумажной салфеткой, провел пальцами по ниточкам усов, придавая им должный закрученный вид. – Надеюсь, что такое количество помидоров не повлечет за собой неприятностей со стулом.
Анна закашлялась. Одно дело читать эксцентричные высказывания художника на бумаге[8] и совсем другое слышать их собственными ушами.
– Ты подавилась, Анна-Мария? – Дали пытливо смотрел на нее. – Надеюсь, что да. Настоящий художник должен быть нескромен, ничто не должно ввергать его в смущение. Творец и стыд – вещи несовместимые. Если бы настоящему, истинному, единственному нашему Творцу хотя бы однажды стало стыдно за какое-то свое творение, что бы тогда было? Уверяю, он бы разочаровался и покончил бы с Землей еще быстрее, чем ее сотворил. Думаю, хватило бы и пары дней. Так что запомни: вести светские беседы можно о чем угодно и с кем угодно. Главное, делать это с высоко поднятой головой и идеально ровной спиной. Так какой должна быть твоя особенная церковь?
Анна не ожидала вопроса, который прозвучал без всякого перехода.
– Я не знаю, – растерянно ответила она.
– Никогда не берись за картину, прежде чем не будешь иметь четкое видение, что, как и где будет написано. Что главное в любом здании?
– Стены? – наугад предположила девушка, услышав в ответ очередное пренебрежительное фырканье.
– Крыша! – самодовольно изрек художник. – Как ты можешь связывать себя с искусством, если не имеешь представления о том, что все великие зодчие Возрождения первым делом придумывали купол храма, а уж потом всю остальную архитектуру. Дали не был бы Дали, если бы предлагал строить музей, не имея представления о том, как все это будет выглядеть в окончательном варианте. И уж конечно, я знаю все о будущей крыше.
8
В 1969 г. была опубликована книга Сальвадора Дали «Дневник одного гения», в котором он уделяет особое внимание исправной работе своего кишечника.