Через несколько дней в кабинет Даллеса вошел толстый коротышка с внушительной осанкой и выражением своей значимости на лице, какое часто можно видеть у представителей разорившейся аристократии.
Даллес своим острым взглядом будто пронизал насквозь вошедшего, а в голове всплыли строчки из характеристики: «больше склонен к созерцанию, чем к решительным действиям». «Ну, посмотрим», — подумал Даллес.
— Ваше превосходительство, — услышал он, — меня зовут Нго Динь Зьем. Мои друзья сообщили, что вы хотели поговорить со мной, — Зьем говорил по-английски четко, грамотно, без акцента.
— Садитесь вот сюда, поближе, господин Зьем, — указал Даллес на место у стола, стоявшего перпендикулярно к его собственному. — Очень рад с вами познакомиться.
Их беседа затянулась, хотя Даллес предполагал потратить на нее не более десяти минут. Ему были интересны некоторые мысли собеседника, вполне отвечающие его собственным, резкие суждения, сложившееся мнение на то, как должна развиваться обстановка во Вьетнаме после поражения Франции.
— Подождите, подождите, господин Зьем, Франция не собирается капитулировать, — будто опровергая, а в то же время соглашаясь, с улыбкой произнес Даллес. — Откуда вы взяли, что она потерпит поражение?
— Она обречена, господин государственный секретарь. У Франции нет воли к победе, она ослабла после второй мировой войны, ее позиции в мире сильно пошатнулись, а неспособность справиться с антивоенными настроениями французов подрывает остаток решимости у правительства. Генерал де Кастри со своим экспедиционным корпусом напоминает кота, попавшего в мышеловку: обидно, что мыши загнали в нее, а вырваться сил нет. Так что надо исходить из этой ситуации.
— Предположим, — понимаете, господин Зьем, я говорю в высшей степени предположительно, — Франция потерпит поражение. И что из этого?
— Если вы, американцы, единственная нация, способная сегодня командовать в мире, не подготовитесь к этому заранее, то вам во Вьетнаме придется иметь дело с коммунистами. Не знаю, захотите ли вы этого?
— А что, по-вашему, значит подготовиться?
— Уже сейчас посылать туда больше своих людей — бизнесменов, специалистов, учителей, миссионеров-католиков, врачей — кого угодно и под какой угодно обложкой. Я имею в виду обложку паспорта. Но это должны быть деятельные люди, чтобы в нужное время предупредить о надвигающихся переменах.
— А какую роль вы отвели бы себе, если мы попросим поехать туда?
Зьем, не меняя тона, сохраняя на лице будто приклеенную улыбку, ответил так, что окончательно покорил Даллеса:
— Я, господин государственный секретарь, согласен вернуться во Вьетнам в той роли, которую вы для меня уже определили.
— Ну что ж, господин Нго Динь Зьем, думаю, что мы с вами обо всем договорились?
— Конечно, ваше превосходительство. Разрешите поблагодарить вас за столь большое внимание к моей скромной особе. До свидания.
Видимо, после этого на бумаге, составленной агентами секретной службы госдепартамента, появилась то ли резолюция, то ли новая характеристика Даллеса: «Этот парень нас может полностью устроить. Я не заметил у него склонности к созерцанию, но зато обнаружил сложившееся мнение о будущем Вьетнама, которое не расходится с нашим собственным».
Так был дан «зеленый свет» Нго Динь Зьему.
Меньше чем через год он вернется во Вьетнам в качестве премьер-министра при императоре Бао Дае.
После Женевских переговоров в 1954 году в расположенной южнее 17-й параллели части Вьетнама фактически было создано новое государство. В 1955 году в нарушение Женевских соглашений были назначены сепаратные выборы в парламент. Президентом «Республики Вьетнам» не без помощи американцев стал Нго Динь Зьем, который нанес сокрушительное поражение бывшему императору оставив на его долю чуть более полутора процентов всех голосов избирателей. Правда, потом усомнятся в столь единодушной поддержке Нго Динь Зьема, обнаружив, что в Сайгоне, например, за него было подано более шестисот тысяч голосов из четырехсот тысяч избирателей.