Но половина дня так и прошла в неизвестности. Это была личная трагедия Хрулева. Все, что столь тщательно разрабатывалось лично им, обращалось в прах: «Какая минута для вылазки! Колонны были на половине дороги и по тревоге не знали бы куда идти — к городу или на Черную речку, но желанного сигнала к начатию вылазки не было, а Сакен и Хрулев не смели ослушаться буквального приказания, тем более не знали, что делается там».{483}
Наконец эмоциональный Хрулев не выдержал: «В это время князь Васильчиков дожидался у нас, а граф Сакен ежеминутно присылал ординарцев: нет-ли слухов. В 12 часов Хрулев, чуть не со слезами на глазах сказал нам: «дело проиграно, жутко нам будет, ступайте благодетели, распустите войска».{484}
Реакция оказалась вполне прогнозируемой и не заставила себя долго ждать: «В войсках раздался ропот, опять заговорили про измену; они видели, какие выгодные минуты для вылазки мы потеряли. Во 2-м часу воротился Самарин, к вечеру приехал Макаров; они привезли убийственные вести и слова Хрулева вполне оправдались».{485}
Все поняли — дело проиграно…
ОТХОД РУССКОЙ АРМИИ И ОКОНЧАНИЕ СРАЖЕНИЯ
«Нет отступления, которое не навлекало бы бесконечных бедствий на тех, кто его совершает».
Когда командование начало понимать ситуацию, оно приняло решение давать команду полкам на выход из сражения. К этому времени не введенной в бой была лишь 4-я пехотная дивизия, которая «…была задержана при спуске с Мекензиевой горы по одной дороге, огибающей ее утесы, патронными ящиками, лазаретными фурами и разным обозом, загромоздившим путь, и потому эта часть пехотного резерва находилась от места боя у Трактирного моста в расстоянии более четырех верст».{486}
Союзники не преследовали отходивших. Впрочем, преследование потерпевшего поражение или просто выходящего из боя противника не использовалось ни в одном из сражений в Крыму. И причина здесь даже не в измотанности войск или больших потерях, как любят утверждать отечественные авторы, говоря об Альме или Инкермане. Само понятие «преследование», как вид боевых действий, отсутствовало в военном искусстве середины XIX в.
До конца столетия любая военная операция отчетливо делилась на две явно выраженные части: маневр, имеющий целью поставить свои войска в наивыгоднейшее положение к моменту решительного столкновения, и само сражение. Конечно, понятие «развития успеха» предусматривалось, а преследование практиковалось активно во время наполеоновских войн. Но в период почти до начала следующего столетия практически не имелось примеров использования преследования для развития успеха. Крымская война не была исключением.
Единственным активным действием, в какой-то степени подобным преследованию, стала попытка английских улан, вышедших к полю боя, перейти Черную, но французский генерал командир кавалерийской дивизии Моррис категорически потребовал их возвращения на исходные позиции, выразившись при этом весьма грубо: «Эти чертовы англичане не успокоятся, пока их не перебьют снова». Моррис, несомненно, имел хорошее чувство юмора, а память о прошлогодней Балаклаве, где он со своими африканскими егерями вытащил британских коллег из пасти смерти, была еще свежа. Союзники посчитали дело сделанным и решили не продолжать сражение.
Получив от сбежавшего с поля сражения штаба корпуса и 5-й дивизии информацию о случившемся разгроме, князь Горчаков назначил на должность ее командира начальника Курского ополчения генерал-майора Белевцова, приказав последнему немедленно отправиться к дивизии и вывести ее остатки из боя.