Как и их французские коллеги, британские солдаты и офицеры использовали оставшееся время для того, чтобы написать прощальные письма родным и близким. Сержант Гоуинг писал своим родителям: «Да, сегодня погибнут тысячи (а мы, по слухам, окажемся в самой гуще боя), но это будет великий день. Да охранит меня рука Господня — Его заботам вверяю я свою судьбу. Признаюсь честно, какой-то тихий внутренний голос пророчит мне смерть — и, если так и случится, надеюсь встретиться с вами в лучшем из миров, где нет места войнам. Мне нечего больше сказать — будь что будет. Уверен, я до конца исполню свой долг перед Родиной и Королевой. В какой-то мере я даже рад, что этот день настал: мы ждали его долгие месяцы, а теперь, еще до восхода солнца (сейчас оно только показалось из-за горизонта) Севастополь будет в наших руках. На этом позвольте закончить; прощай, дорогая, самая лучшая на свете матушка; прощай, мой добрый отец; прощайте, любящие братья и сестры. Это письмо будет отправлено только в случае моей смерти — я передал незапечатанный конверт одному из наших сержантов, что находится на лечении в госпитале; если я погибну, он сделает приписку и отправит письмо по адресу. Да пребудет с вами милость Господня, дорогие родные, и да поможет вам Бог пережить столь тяжкий удар. Ваш любящий сын Тимоти Гоуинг, сержант Королевских фузилеров».
Но — солдатское дело выполнять приказ, а схема атаки была разработана тщательно. Горький опыт учитывался в полной мере. Англичане должны были пойти вперед только после начала действий французов против Малахова кургана. Для французов действия союзников были нужны как отвлечение русских и создание условия невозможности переброски подкреплений.
Боевой дух британцев был конечно ниже, чем во время первого штурма города. Они были в ужасе от возможности повторения событий двухмесячной давности. К тому же у них, как ни у кого за время осады, развилась боязнь перед минно-взрывными заграждениями. И тому были основания.
К августу 1855 г. система заграждений перед Севастополем достигла своего апогея, и союзники трезво оценивали ее возможности. Для сардинцев она казалась вообще непреодолимой. Манфреди считал, что она только набрала прочность, несмотря на длительную бомбардировку, и доставит много хлопот при попытке ее преодолеть: «Союзникам, готовящимся к штурму, было известно, что за ближними пострадавшими батареями русских имеются другие — бастионные, специально для поражения штурмовых колонн; что если последние достигнут определенного рубежа, то подвергнутся обстрелу артбатарей крупнокалиберных орудий с Северной стороны; что в оборонительных порядках имеются разные укрытия с капонирами и пушками для стрельбы картечью; волчьи ямы, рогатки, различного рода препятствия, ловушки, чтобы держать штурмующих под огнем как можно дольше».{667}
Неменьший ужас внушал англичанам страх подрыва на противопехотных фугасах. Были случаи, когда британцы отказывались двигаться вперед, мотивируя это наличием мин. Один британский офицер, описывая борьбу за третий бастион, писал: «К несчастью, запасные отряды, которые располагались вдоль пятой, самой передовой параллели, состояли из прибывших мальчишек, новобранцев: опровергнуть их заблуждение, что Редан заминирован по всем направлениям и заставить их двигаться вперед не могли ни слова, ни слезы, ни мольбы офицеров».{668}
Сведения об эффективности минных заграждений крайне скупы. Но страх боязни перед ними со стороны солдат и офицеров союзных войск — лучшее подтверждение безошибочности действий русских саперов.
Главным объектом атаки англичан вновь был ненавидимый ими 3-й бастион. Вступать в бой им приходилось уже после того, как французы броском возьмут Малахов курган и начнут закрепляться на нем.{669} Таким образом единственное, чем британцы могли оказать поддержку союзникам — удерживание русских от перебрасывания на решающий участок резервных подразделений.
Первую, основную, линию составили лучшие британские части: 2-я бригада Легкой и 2-я бригада 2-й дивизий. Атакующие разбивались на несколько эшелонов, каждый из которых имел собственную задачу. Все задействованные в штурме выходили на исходные позиции в 3, 4 и 5-й параллелях. Расстояние от ближайшей из них к бастиону — 5-й, составляло 285 ярдов (примерно 260 м).