Кстати, вопреки общепринятому мнению, английская железная дорога не была первой в Крыму. Первый стук колес по стыкам рельс в Севастополе услышали еще в 1843 г., когда подрядчиком, отставным мичманом Д.К. Волоховым, была проложена дорога с конной тягой. Ее протяженность составляла около 1 км. Использовалась для транспортировки грунта при строительстве Адмиралтейства на Корабельной стороне.
В дополнение ко всем традиционным бедам русских войск, связанным с войной, на путях снабжения воцарилась невиданная коррупция, казнокрадство и воровство, усугублявшие и без того сложные проблемы снабжения все более увеличивавшейся войсковой группировки. Этот разгул «чиновничьего братства» был не менее противника опасен для Крымской армии и приносил ей не меньше, если не больше, страданий, чем артиллерийские обстрелы крепости с моря и суши.
Позволю процитировать Керсновского: «Злоупотребления в интендантской части превзошли все наблюдавшиеся до сих пор. “Начиная от Симферополя, — пишет один из севастопольцев, — далеко внутрь России, за Харьков и за Киев, города наши представляли одну больницу, в которой домирало то, что не было перебито на севастопольских укреплениях. Все запасы хлеба, сена, овса, рабочего скота, лошадей, телег — все было направлено к услугам армии. Но армия терпела постоянный недостаток в продовольствии; кавалерия, парки не могли двигаться. Зато командиры эскадронов, батарей и парков потирали руки… А в Николаеве, Херсоне, Кременчуге и других городах в тылу армии день и ночь кипела азартная игра, шел непрерывный кутеж, и груды золотых переходили из рук в руки по зеленому полю. Кипы бумажек, как материал удобоносимый, прятались подальше. Даже солома, предназначенная для подстилки под раненых и больных воинов, послужила источником для утолщения многих карманов…”. Разгул глубокого тыла, где шампанское лилось рекой, был умопомрачителен. В этом отношении, как в очень многих других, Восточная война явилась как бы прототипом войн, веденных Россией впоследствии».{99}
Проблема тыла — хроническая болезнь Российской империи в любой из войн, которые она вела. Сегодня можно, приподняв саван стыдливости, с уверенностью говорить, что Россия проиграла сражения не в Крыму, она проиграла их на собственных дорогах, а армия собственных чиновников оказалась более опасной, более беспощадной и жестокой, чем союзные войска. Если и нет такого памятника, актуального, кстати, и в настоящее время, то его, наверное, необходимо установить на дороге от Симферополя к Севастополю — памятника коррупции, как напоминание о том, сколь зависит безопасность государства от бессовестного разгула облаченных разными степенями власти «слуг народа».
В этих драматических условиях руководители обороны пытались всеми силами поддерживать боевой дух войск. Прибегали иногда к самым неожиданным формам массового стимулирования. Тотлебен писал в своем дневнике: «…Великий Князь прислал мне 144 нагрудника для моих саперов, с надписью: “Молодцам саперам”. Я роздал их, в виде награды, храбрейшим от имени Его Высочества; они теперь на бастионах щеголяют».{100}
Упорство и ожесточение с которым сражались русские при Инкермане и Балаклаве, массовый героизм защитников севастопольских бастионов, совершенно правильно избранная ими тактика активной обороны города, приводила англо-французское командование в состояние, близкое к отчаянию. Оно прекрасно понимало, что затягивание войны еще на год может привести к самым непредсказуемым результатам в развитии ситуации на театре военных действий.
СОЮЗНИКИ ЛЕТОМ 1855 г. ИТАЛЬЯНЦЫ В КРЫМУ
К августу 1855 г. войска союзников в Крыму находились под влиянием неудачного июньского штурма, стоившего им огромного числа совершенно напрасных жертв. Особенно это сказалось на состоянии английских солдат и офицеров, которые кроме общей психологической и физической усталости начали сомневаться в перспективах затеянного правительством предприятия. Священник Морской бригады Келли писал, что в военной среде появилось непонимание необходимости затягивания войны, слишком дорого обходившейся Великобритании. Но отдадим должное мужеству солдат Англии, с упорством и каким-то свойственным только им фатализмом переносившим тяготы судьбы, выполняя свой скорбный долг в окопах и на батареях у стен Севастополя.{101}