После успешного «дела при Балаклаве» в октябре 1854 г. имя генерала Липранди стало популярным не только в России, но и среди противников. В феврале 1855 г. английская газета “London-News” писала что, оно «…стало известным большей части наших читателей. О прежнем его воинском поприще мы знаем весьма мало. В ряду русских генералов, достигших известности в настоящую войну, генерал Липранди занял высокое место».{143}
Зная условия местности и принимая в расчет изменившуюся ситуацию, Липранди был против плана князя Горчакова. Ему, как никому другому, были понятны последствия оставления добытых в сражении при Балаклаве позиций. Он, «… вполне сознавая несбыточность подобного мероприятия, по положительной невозможности такого движения, неоднократно восставал против взгляда князя, но глас его был гласом вопиющего в пустыне. Если бы союзные генералы действительно решились на подобное предприятие, то их следовало непременно допустить до этого, ибо в этой местности, отдалясь от единственного своего базиса, флота, они погибли бы все, при благоразумном нашем натиске на Комары и на другие ущелья, которые должны были их совершенно запереть в теснинах. Но такого безрассудства со стороны союзных генералов ожидать было невозможно. Как бы то ни было, обеспечив таким образом насколько было возможно тыл своего расположения, неприятель стал энергично вести атаку на полуразрушенные верки Севастополя.
Имея в своем распоряжении Федюхины горы, можно было расположить на них тысяч до тридцати наших войск и значительно охладить энергию насевших на Севастополь союзников.
Но теперь, когда Федюхины горы нами были оставлены, для того чтобы приостановить успехи союзников, становилось необходимым предварительно овладеть ими».{144}
На военном совете Липранди сделал все возможное, чтобы отклонить план князя и был, пожалуй, единственным, кто резко вступил в полемику с бароном Вревским, на что, при всей своей принципиальности, не решился даже Дмитрий Ерофеевич Остен-Сакен: «На совещании в инкерманском домике генерал-адъютант князя Горчакова генерал Вревский, возражая Павлу Петровичу…, сказал: «Это не мирные маневры, ваше превосходительство, где ваш расчет мог бы быть верен».{145} Ответ генерала Липранди был крайне резким, но не стал убедительным.
Нужно признать, что у генерала Вревского нашлось немало сторонников, которые на первое место ставили «…необходимость удовлетворить требованию общественного мнения России, ожидавшего от армии нового усилия для отражения союзников и освобождения Крыма от неприятельского нашествия»{146}, нежели военную состоятельность. Те же, кто понимал бессмысленность готовящегося предприятия, в основной массе предпочли молчать, будучи более обеспокоенными за свою будущую карьеру, чем за судьбы армии. В этой обстановке, осознание Липранди несбыточности подобного мероприятия “…по положительной невозможности такого движения”», оставалось «гласом вопиющего в пустыне».{147}
И все-таки наиболее категоричным и последовательным противником плана, предложенного главнокомандующим, остался Сакен. «…Он повторил свои соображения, которые высказал еще до совета генералу Горчакову и представил новые. У русских как в Севастополе, так и в полевой армии (у р. Черной) есть 90 000 штыков, у неприятеля 110 000–120 000, и, кроме того, он ожидает подкреплений. “Очевидно, что с какой бы стороны не предпринять наступление, с Сапун-горы или Севастополя, перевес всегда останется на стороне противников”. Если даже, после тяжких потерь, русским удастся соединенными силами гарнизона Севастополя и полевой армии занять Сапун-гору, то неприятель, узнав о выходе гарнизона из города, в тоже самое время займет Севастополь и, во всяком случае, на другой же день атакует со свежими силами и разобьет ослабленное и утомленное русское войско. Еще хуже будет, если начнет наступление не полевая армия, а гарнизон. По мнению Остен-Сакена, если даже “в счастливейшем случае” гарнизону удастся овладеть Камчатским люнетом, 24-пушечной батареей “Викторией” и Зеленой горой, то и тогда, на другой же день, расстроенные войска наши, утомленные боем и ночной работой, голодные с перебитыми начальниками, имея артиллерию, может быть, наполовину, должны будут на следующий день принять общее сражение со свежими неприятельскими войсками, сосредоточенными в продолжение ночи. Нетрудно предвидеть последствия. Можно даже ожидать, что неприятель внесен будет в Севастополь на плечах наших».{148}