— Конечно. Наш дом будет цвета северного сияния.
Ваня расплылась в беззубой улыбке, от которой у него пело и порхало в душе. Словно солнце выглянуло посреди зимы. Лиам жил над гаражом во дворе с семнадцати лет. Там, без мамаши и собак, ему было спокойнее. Они спали на диване, который в разложенном состоянии занимал почти все пространство. В углу уместились плитка, холодильник и кухонный столик на двоих. Жить можно, но окно выходило на псарню. Вой и лай не давали расслабиться. И запах бензина, проникавший сквозь щели в полу. Для ребенка неподходящее место. Ване нужна своя комната, своя постель. И его долгом было обеспечить дом своему ребенку. Это все, о чем Лиам мог думать: о доме для дочери.
Они как раз доели последний блинчик, когда дверь распахнулась и в комнату ввалился Габриэль. Упрямые лохмы запихнуты под бейсболку. Лицо скрывалось в тени козырька. Ваня с визгом бросилась ему навстречу, он подхватил малышку и закинул себе на плечи. Схватив его за уши, она расхохоталась, светлая головка почти касалась низкого потолка.
Лиам, хотя и не подавал виду, внимательно слушал их болтовню.
— Как поживает мой сопливый щенок?
— Никакой я не щенок!
— А кто тут весь в зеленых соплях!
Ваня засмеялась так звонко, что собаки за окном подняли лай. Габриэлю достаточно было рот открыть, и она уже смеялась. Один его вид вызывал у нее хихиканье.
Лиам взял телефон и незаметно сфотографировал их. Такие снимки получались лучше всего. Потом достал колу из холодильника и поставил на стол. Габриэль присел на табурет с Ваней на коленях и начал распутывать ее длинные волосы неуклюжими пальцами.
— А пива у тебя нет?
— Еще только девятый час утра.
— Но сегодня же суббота. В выходные можно позволить себе пиво. — Он наклонился к Ване. — Ты что скажешь, щеночек, можно в выходные чуть-чуть отпустить тормоза?
Ваня важно кивнула: в выходные можно. Лиам убрал колу и достал пиво «Норрландс». Стоя у холодильника, он смотрел, как Габриэль открывает пиво и предлагает Ване попробовать и как она морщит нос. Руки Лиама сжались в кулаки, ногти до боли впились в ладони. Ярость возникла из ниоткуда, но на самом деле он понимал, что все дело в Ване. В Ване и его брате. Лиаму невыносима была мысль, что извращенные взгляды Габриэля на мир могут передаться дочери. Например, тот бред, что людям нужна «дурь», чтобы не сойти с ума. По мнению Габриэля, люди принимали наркотики во все времена. Без них человечество не выжило бы.
Габриэль выхлебал пиво и подавил отрыжку. Сигарету он крутил в пальцах, зная, что в присутствии Вани брат курить не разрешает. Лиам достал бумагу и фломастеры и протянул Ване, попросил нарисовать дом цвета северного сияния, который он ей построит. Через голову дочери посмотрел на Габриэля.
— Что ты тут забыл?
— А мне что, нужен особый повод, чтобы прийти? Может, я просто хотел увидеть племянницу.
— Я же вижу, что ты не за этим приперся.
Габриэль ухмыльнулся, снял бейсболку, пригладил рукой патлы и снова натянул головной убор. В свете лампы лицо его казалось болезненно белым, как у человека, никогда не бывавшего на солнце.
— Я не могу перестать думать о старике.
— О каком еще старике?
— В Одесмарке.
Лиам посмотрел на Ваню, склонившуюся над листком. Она рисовала поочередно синим и зеленым фломастерами, а потом, облизав палец, размазывала картинку, чтобы получить нужный оттенок. Это он ее научил.
— Поговорим об этом позже.
У Габриэля дернулось веко.
— Я знаю, что тебе нужны деньги, — сказал он. — Чтобы выбраться из этой крысиной норы раз и навсегда.
— Я не доверяю Юхе.
— Я тоже. Но от нас не убудет, если мы съездим и посмотрим, как обстоят дела.
Лиам молча думал. Ему действительно нужны деньги. От плантации дохода мало, как и от других приработок. У быстрых бабок есть один недостаток — они исчезают так же быстро, как и появляются.
Холодный весенний ветер пронесся по двору, утихомирив собак. Он налил себе кофе и посмотрел в окно. Лес сгибался под ветром. Одна из собак, спаниель, что-то вынюхивала, мех ходил волнами на ветру. Другие собаки попрятались по конурам, только эта не боялась непогоды.
— Так что скажешь, — настаивал Габриэль. — Сгоняем?
Лиам глотнул остывший кофе и скривился от горечи. Снова посмотрел на спаниеля. Собака стояла совершенно спокойно, не обращая внимания на бешеный ветер. Ветер — плохое предзнаменование. На руках Лиама появилась гусиная кожа. Он перевел взгляд на Габриэля, на дочь, все так же увлеченно рисовавшую.
— О’кей, — согласился наконец. — Можем разведку провести.