— Это она, — прошептал он, дочь.
Они уже видели ее на заправке. Забитая какая-то, глаза боится поднять. Говорила тихо, едва слышно, совсем непохожа на других продавщиц, ястребом следящих за каждым их движением.
Лиам достал мобильный и сделал пару фоток без вспышки. Посмотрел, что получилось: она больше походила на духа, чем на живого человека.
Женщина отошла от окна. Свет погас. Габриэль опустил бинокль.
— Думаешь, она нас видела?
— Не знаю.
— Мотаем. Сегодня не лучшее время.
Когда Лив на рассвете спустилась в кухню, Видар сидел с биноклем у окна. На столе рядом с пустой кофейной чашкой и утренней газетой лежало охотничье ружье. Черное дуло целилось прямо в нее.
Лив замерла на пороге.
— Ты чего?
Старик был так погружен в свое занятие, что даже не расслышал вопроса. Но, почувствовав ее присутствие, опустил бинокль и с блеском в глазах повернулся к дочери.
— Смотрю, что за черт шныряет по нашей территории.
— Ружье-то тебе зачем?
Он положил на ружье руку.
— А вдруг волк.
— Волк?
— Ну да. Видел я их ночью. Двух. Может, больше.
Лив подошла к кухонной стойке и всыпала порцию кофе в кофеварку. Видар снова взялся за бинокль. Пальцы неуклюже держали прибор, не желая сгибаться. В кухне пахло оружейной смазкой.
Пожав плечами, Лив пошла выпустить собаку. На крыльце она нашла Симона в одной пижаме, всего покрытого гусиной кожей. Схватив пуховик с крючка, она накрыла сыну плечи.
— Что ты тут делаешь совсем раздетый?
Симон поднял красную руку и показал между деревьев. Лив присмотрелась и углядела два силуэта среди елей. Ветер донес треньканье колокольчика.
— Это олени. Я их спугнул.
— Зачем?
— Чтобы дедушка не убил, понятное дело.
— Он там бормочет что-то про волков.
Симон бросил взгляд на дом.
— Ты же знаешь, какой он. Видит только то, что хочет видеть.
Они вместе рубили дрова. Вручную. Лив и Симон. Старик наблюдал за ними из окна. Был один из тех дней, где попеременно то снег идет, то совсем по-весеннему жарит солнце. Сняв куртки, по очереди махали топором. Симон ни разу не пожаловался, что удивило Лив.
Сделав перерыв, присели на бревна и подставили лица солнечным лучам. Плечи болели, но Лив все равно радовалась времени, проведенному с сыном. На нем был новый плетеный браслет из ярких желтых и красных ниток, раньше она такой не видела.
— Это тебе девушка подарила? — коснулась браслета Лив.
Он что-то хмыкнул, вытер лицо рукавом свитера и весь залился краской.
— Ей тоже нравятся мультики?
— Это называется аниме.
— Ну да, я его и имела в виду.
— Нет, она предпочитает книги.
— Ты не пригласишь ее в гости?
— К тебе и дедушке? Не смеши.
Сын рассмеялся так, словно это была дурная шутка, что-то совершенно немыслимое. Лив погладила его по макушке, задержав руку на потном затылке. Подумала об объявлениях о сдаче домов, обведенных красным, о жизни, которая могла у них быть. Только у них двоих.
Симон сплюнул на землю, усыпанную щепками.
— Я ей соврал.
— О чем?
Сказал, что на каникулах езжу в Германию навестить отца.
Лив не знала, что сказать. Ее собственная ложь стала его ложью. Сглотнула горечь, возникшую во рту, и кивнула. Талый снег ошметками падал с веток. Казалось, что кто-то кружит над ними, готовый в любую минуту напасть.
— Ну, это могло быть правдой, — выдавила она.
Они уже почти закончили, когда из леса послышался свист. Оба прислушались. Никто из деревни не отваживался вот так просто заявиться на их участок. Соседи обычно обходили их дом стороной, чтобы случайно не столкнуться с Ви-даром. Но сейчас из леса доносился веселый и беззаботный свист. Потом показался мужчина.
Узнав его, Лив осела на колоду, страшась предстоящей встречи.
Кроссовки Йонни промокли насквозь. Увидев ее, он озарился улыбкой, которая говорила больше слов.
— Ничего себе! Вы что, колете дрова вручную?
Лив покосилась на Симона. Глаза сына превратились в узкие щелки. Он занес топор над головой и с такой силой вонзил в полено, что топорище долго вибрировало.
— Это хорошая тренировка, — ответила она Йонни.
— Верится с трудом. Вы похожи на мокрых котов.
Его стокгольмский выговор гулко разносился по двору. Лив напряглась всем телом. Видимо, он это заметил, потому что остановился в паре шагов от них и помахал белым конвертом, не выдавая, что у них отношения.
— Здесь плата за следующий месяц.
Она взяла протянутый конверт и покосилась на дом. Видар привстал и разглядывал их через окно с любопытством голодной собаки у мясного прилавка. Йонни, заметив его, поднял руку в знак приветствия. Внезапно пошел снег. Лив подумала, что в дневном свете Йонни выглядит по-другому — резче, жестче, чем в полумраке дома вдовы Юханссон.