Ветер приносит запах смерти. Березы вокруг шелестят на ветру. Она поднимается и заходит за угол. В тени стоят три пластиковых мешка, над которыми роятся мухи. Нагибается и заглядывает в один из них. На нее смотрит оленья голова. Мухи облепили незрячие глаза, язык свешивается из мертвой пасти. Она отшатывается, с губ срывается крик. Крепче прижимает к себе ребенка.
— Браконьеры, — раздается голос рядом. — Тайком убивают оленей, принадлежащих саамам, забавы ради.
Молодой прыщавый полицейский возник словно из ниоткуда.
— Кто на такое способен?
— Тут немало идиотов, злящихся на весь мир.
В руках у него пакет с фастфудом. Волосы влажные на затылке. Наверно, ему жарко в форме. Она молчит, ребенок агукает. Мухи жужжат над останками животных. Забитые олени как плохой знак — предупреждение, от которого выступают мурашки на коже.
— Чем я могу помочь? — спрашивает полицейский. — Ты пришла сделать заявление?
Сержант приглашает ее пройти с ним в участок. Она оглядывается по сторонам в поисках путей отхода, пока он отпирает дверь. Ребенок отрыгивает теплое молоко ей на плечо. Разглядывая красный затылок полицейского, она пытается привести мысли в порядок. Врать мужчинам в униформе нелегко. Их специально тренируют распознавать ложь. А правду она рассказать не может. Это слишком опасно. У нее могут отобрать ребенка.
Полицейский придерживает дверь. На бумажном пакете в руке расползается жирное пятно. Они входят в прохладное помещение. Запах смерти прочно засел в ноздрях. Она изображает улыбку, чтобы скрыть страх.
— Я не собираюсь делать заявление. Я только хотела одолжить телефон, чтобы позвонить папе. Мы потерялись. Можно?
Полицейский наклоняется к ребенку и корчит гримаску.
— Конечно, можно. Папа — это важно. Папу нельзя терять.
Хассан приехал один, и это успокоило Лив. За ночь она не сомкнула глаз, и голова раскалывалась от боли.
— Что ты тут жгла? — кивнул он на кострище.
— Папины вещи.
Хассан моргнул.
— Обязательно было жечь? Можно было отнести в секонд-хэнд.
— Никто бы не стал покупать это старье.
— Ты не знаешь людей. На любой товар найдется спрос.
— Папе бы не понравилось, что кто-то носит его вещи. Он бы предпочел, чтобы их сожгли.
Пол скрипел под тяжестью Хассана. Собака спряталась в углу и прижала уши. Лив гадала, что так напугало Райю — мужчина, полицейская форма или напряжение в воздухе? В любом случае, Райя чувствовала неладное. Хассан присел на корточки, протянул руку и терпеливо ждал, пока собака осмелится подползти поближе. Не стоило с ней заигрывать.
— Хочешь кофе?
Лив вышла в кухню и насыпала в кофейник кофе, забыв посчитать ложки. Она ждала, что Хассан что-то скажет, но он продолжал играть с собакой, говоря ребячливым голоском. В другой ситуации Лив бы это рассмешило, но не сейчас. Пока они сидели за столом в кухне, взгляд Хассана то и дело обращался к кострищу.
— Надеюсь, ты оставила что-то на память.
— Воспоминаний мне хватает с лихвой.
Он безрадостно улыбнулся.
— Как ты?
— Жива.
— А Симон? Как он справляется со всем этим?
— Ему тяжело. Но он постоянно бегает к подружке. Вот и сейчас у нее.
— Фелисия Мудиг?
Лив удивилась, что он знает, что Симон с Фе-лисией встречаются. Может, Симон рассказал или кто-то из деревенских. Наверное, Хассан в курсе всех сплетен, какие ходят об их семье в этих местах.
— Я так понял, что ты тоже кое с кем тут встречаешься. У тебя роман с Йонни Вестбергом?
— Ну, я бы не назвала это романом. Только пару раз переспали.
Он внимательно изучал ее. Лив не осмеливалась встретиться с ним взглядом.
— А по его словам, вы встречаетесь с осени, и он в тебя влюблен.
— Это его дело.
— Как бы ты описала ваши отношения?
— Как я уже сказала. Мы несколько раз переспали. И больше ничего. Не понимаю, какое полиции до этого дело?
Хассан откинулся на спинку стула и буравил ее взглядом. Лив потянулась за трубкой Видара и пакетиком табака на подоконнике — ей нужно было чем-то занять руки.
— Йонни Вестберга вчера задержали.
— Я слышала.
— У нас серьезные основания подозревать его в убийстве твоего отца. Улики говорят против него.
Пальцы не удержали пакет, и табак просыпался в кофе. Перед глазами возник Йонни, шрам на шее, белеющий в темноте, чернота в глазах, когда он сказал, что это неправильно — встречаться украдкой, как подростки. Внезапное признание, что Видар грозился выкинуть его из дома, незадолго до убийства. Страх в голосе. Потом лицо Йонни сменилось телом Видара в морге. Такое невозможно было представить: Йонни убивает отца и закидывает безжизненное тело в колодец. Стало трудно дышать. Каждый вдох давался с трудом. Трубку она все еще сжимала в руке, забыв зажечь.