— Оставь свои блатные заморочки себе, с вами, урками, так и нужно поступать. Куда пропадают ваши пацанские понятия, когда вы толпой метелите одного? — презрительно осведомляюсь у него.
Меня посещает неожиданная мысль. Надо решить эту проблему полностью. Подавить урода морально, показать, что у него в любом случае нет против меня никаких шансов. Понимаю, что делаю глупость, но движением руки откидываю дубинку назад.
— Хочешь по-честному? Я даю тебе шанс. Единственный. Решим все здесь и сейчас. Давай, начинай.
Бык немного оживляется. Даже истошно воющий Трофим чуть притих.
Атаку гопника я чуть было не пропустил. Уйти от прыжка Быка смог только в последний момент. Очень резвый парень, придется ему немного прыти поубавить. Для начала пробиваю ему короткий боковой по ребрам, потом, сместившись в сторону, вбиваю голень ему в бедро.
Бычара морщится, но пытается огреть меня кулаком с размаху. Нырком ухожу от этого деревенского удара и всаживаю в него крюк в челюсть. Противник плывет, но не сдается, пытается отмахиваться. Ему удается схватить рукав куртки. В следующий момент мощный пинок в живот отбрасывает меня к стенке гаража. Бык бросается на меня, обхватывая своими огромными ручищами. Они пригибают меня к земле, пытаясь перевести в партер. Хрен у тебя это получится. Кулаком коротко пробиваю в область паха. Удар получается не очень сильный из-за неудобного положения. Бык содрогается, его хватка слабеет, но держать меня продолжает. Мне удается немного выпрямиться. Перемещаюсь круговым движением, чтобы Бычара оказался спиной к стенке. Ладонями вцепляюсь в голову противника, большие пальцы быстро нащупывают глаза и надавливают на них. Бык вскрикивает. Его захват разрывается. Но лишать его зрения я не собираюсь. Давлением на глазные яблоки отодвигаю его голову назад, а потом с силой дергаю ее вперед, навстречу резкому движению моего лба. «Бычок» — моя коронка, еще с «прошлой» жизни. Сильный и эффективный удар. Но бить его тоже надо уметь и знать куда. Долбанешь головой немного ниже — рассечешь себе лоб об зубы. Ударишь слишком высоко — можешь сам нокаутировать себя башкой соперника. Да и бить следует «футбольным» движением, чуть доворачивая голову вбок. Тогда можно не бояться оглушающей отдачи. Лучшая мишень для Бычка — переносица. Туда я и целю. С сочным хрустом она проминается под моим лбом. Бык опять орет. На меня брызгает кровь, разлетаясь каплями по куртке. Гопник медленно сползает по каменной стенке. Между его пальцами, прижатыми к лицу, текут темные струйки.
Трофим, негромко подвывая и держась за покалеченные места, наблюдает за нами. Похоже, он еще не отошел от шока. Ищу глазами отфутболенный выкидной нож. В проеме между гаражами ярким пятном выделяется наборная пластмассовая рукоять. Подбираю ее и подхожу к стонущему Быку. Он замолкает, убирает окровавленные руки от лица и опасливо пытается отодвинуться в сторону от меня.
Нажимаю на кнопку. Щелчок — и перед его глазами тускло блестит хищное стальное лезвие.
Беру рукой Быка за воротник, приставляю острие к его шее.
— Мы договорились? — холодно интересуюсь у перетрусившего сявки.
Бык послушно кивает.
— И еще, к Ане больше не лезь. Пусть она сама выбирает, как ей жить и с кем общаться. Ты все понял?
Гопник секунду ломается, но лезвие прочерчивает алую полосу под подбородком. Бычара испуганно смотрит в мои глаза и, встретившись со злым взглядом, выдавливает «хорошо».
— Вот и отлично, — отпускаю его воротник и демонстративно вытираю окровавленное лезвие об его куртку. — А чтобы ты остыл как следует и в горячке не наломал дров, я тебе больничный выпишу.
Хватаю его за бицепс, фиксируя положение тела. Коротко бью низом кулака как молотом в середину ключицы отморозка. Раздается негромкий хруст. Бык опять вскрикивает, лоб отморозка покрывается капельками пота. Все, теперь он будет долго лечиться. И правую руку поднять не получится. Можно было разломать ему колено. Но не хочу делать Быка инвалидом. Все-таки он еще несовершеннолетний.
— Ну, вот и все, — окидываю доброжелательным и веселым взглядом гопников. — Все вопросы сняты. Или кто-то с этим не согласен?
Сявки угрюмо сопят, отворачивают взгляды и высказываться не рискуют.
— И не вздумайте что-то рассказать ментам. Не надо. Над вами весь район будет ржать. Не говоря уже о том, что поверят мне, а не вам. А потом станет еще страшнее и больнее.
Сверлю глазами Трофима. Он перестает завывать и пытается подальше отползти от меня. В глазах его плещется ужас. Этот точно ко мне больше не полезет.