Окидываю взглядом своих противников. На меня опять накатывает «озарение». Вся мерзкая жизнь двух моральных уродов оказывается передо мной как на ладони. Смотрю на стонущих и воющих гопников и понимаю: они получили по заслугам. За свою короткую жизнь отморозки совершили множество подлых поступков.
— Хочу добавить. Если вдруг вы передумаете и решите сообщить органам о том, кто и за что вас сегодня избил, сушите сухари и готовьте котомки со сменным бельем и папиросами. Сидеть на зонах придется очень долго.
Гопники напряженно слушают меня. Даже стонать перестали.
— Я знаю о вас всё, — мой взгляд упирается в Быка. — Ты месяц назад украл из подсобки гастронома продукты и три ящика водки.
Отморозок вздрагивает и изумленно смотрит на меня.
— Двадцать третьего августа вы вместе со Шпилем избили и забрали тридцать два рубля с мелочью у двух пьяных мужиков около автобусной остановки.
Теперь уже челюсть отвисает у Трофима.
— Так что давайте, доносите, мне просто не терпится рассказать нашей доблестной милиции о ваших славных подвигах, о попытке затягивания в подвал четырнадцатилетней девочки с целью изнасилования. Думаете, если у нее родители алкоголики, вам все с рук сойдет? Можно еще вспомнить о воровстве мелочи в раздевалке ПТУ, отбирании денег и избиениях школьников, ночных гоп-стопах в парке. Участковый будет прыгать от счастья, получив информацию о ваших проделках. Виктор Петрович, ваш инспектор по делам несовершеннолетних, тоже будет невероятно рад. Вы его еще за прошлые годы достали до самой печенки. Думаю, наш советский суд, с их помощью, гарантированно выпишет вам путевку на несколько лет с бесплатным питанием и проживанием.
Отморозки смотрят на меня круглыми глазами. Бык что-то невнятно мычит. Из открытого рта Трофима капает струйка вязкой слюны. Настоящий олигофрен. Его не в тюрьму, а в дурку сажать надо. Вижу, мне удалось достучаться до их тупых мозгов и объяснить, что произойдет, если они скажут обо мне хоть слово.
— Кстати, за девочку, которую вы хотели изнасиловать, особо любвеобильному добавка полагается.
Резко подскакиваю к Трофиму и носком добавляю ему по яйцам. Отморозок визжит тонким голосом и сворачивается в клубок, держась за причинное место. Запястье его уже не волнует. Страшная боль в отбитых мужских принадлежностях корежит морального урода.
— Ладно, мне пора. Надеюсь, больше не увижу ваши мерзкие хари поблизости.
Покидаю место боя, оставляя позади две распластанные на асфальте и стонущие фигуры. Живот немного побаливает после удара ноги, но терпеть можно. Складываю и засовываю нож в карман куртки, подбираю палку. Возвращаюсь в свой наблюдательный пункт. Используя воду из фляги, отмываюсь от грязи и крови. Бросаю куртку и ножку от мебели в сумку. Достаю «Командирские» и надеваю их себе на руку. 20:40. Мне пора домой.
Осторожно открываю входную дверь. Хочу тихонько прошмыгнуть в свою комнату, но не получается. Мама, услышавшая скрежет открываемого замка, уже стоит на пороге прихожей.
— Ну, и где тебя носит? — недовольно интересуется она. — Уже двадцать минут десятого.
— Мам, я в курсе, — спокойно отвечаю родительнице, — с ребятами гуляли, вот и задержался немного.
— Гуляли? — мамин взгляд становится подозрительным. — А сумка тебе зачем? А ну дай ее сюда.
— Пожалуйста, — без колебаний вручаю сумку прямо в протянутую ладонь. Мне беспокоиться не о чем. Бинокль, дубину, нож, завернув в большой кулек, спрятал в укромном месте на чердаке. Плед и куртку выкинул по дороге. Одежду было немного жалко, но на ней могли остаться следы крови. Конечно, сявки не побегут меня сдавать, но лучше перестраховаться и избавиться от лишней улики. Да и куртка все равно была старая и уже сильно жала в плечах.
В сумке лежит только пустая фляга и остатки бутерброда. Завтра выберу время и заберу бинокль обратно.
— Флягу зачем брал? — интересуется мама.
— Мам, ну что ты, в самом деле? — удивляюсь я. — Гулял с ребятами в нашем парке, взял с собой перекусить и воду, чтобы утолить жажду.
— Ладно, — напряжение уходит из маминых глаз, лицо расслабляется, — иди ужинать…
Уже лежа в постели я задумался. Нужно ли было оставлять отморозков в живых? Может быть, надо было их завалить? Никаких рефлексий по этому поводу я не испытывал. Это подонки, человеческий мусор. Они способны лишь воровать, грабить, насиловать и калечить. Но убить их мне помешало несколько соображений. Первое, насильственная смерть двух отморозков вызовет шум, и немалый. Для сегодняшнего времени это серьезное ЧП. Сводки дойдут до областного начальства, оно начнет иметь районных боссов, а те ментов. Поднимется шум. Мне он на данном этапе просто не нужен. Незачем привлекать к себе повышенное внимание. Разумеется, меня никто не заподозрит. В головы милиционеров даже мысль не придет, что обычный школьник мог устроить засаду и завалить двух отморозков. Но они начнут отрабатывать все версии, и попытка Быка разобраться со мною после занятий в школе не останется незамеченной. Слишком много участников и свидетелей. Я в любом случае попаду в поле зрения милиции. Но мне это точно не нужно.