— Обязательно.
— Хорошо.
Больше Элизабет не проронила ни слова. Он привел ее к машине, помог сесть и ободряюще кивнул Гарольду. Тот сразу же завел двигатель, они тронулись. Лоуренс какое-то время смотрел вслед, а затем медленно побрел обратно. Весть о смерти Тони быстро разнесется по этажам любителями посплетничать. Кого-то она обрадует, кого-то опечалит. Он же, если закроет глаза, может представить, что его друг по-прежнему жив и все это ему приснилось. Кошмар, который настиг сновидца и над которым он посмеется при пробуждении.
Следующие дни Лоуренс плохо помнил. Должно быть он что-то ел, ходил на службу, отбывая за столом положенные часы, как заведенный автомат. Затем были похороны. Он в строгом черном костюме помогает рассадить гостей, придерживает кому-то двери, подвигает стулья. Лиц не видно, вместо них расплывчатые образы, сливающиеся в один. Когда нужно, он понимающе кивает, на лице маска сосредоточенности и скорби. Лоуренс плохо выглядит, слишком бледен и худ, а значит служит идеальным украшением этого печального вечера. Он тих, полезен, предупредителен. Родственники умершего считают его родней Элизабет, родственники Элизабет — родственником со стороны Тони. Потом были прощальные речи, толпы коллег с работы и вот, внезапно все закончилось, он один на своей кухне. На столе стопка из нескольких книг, завещанная ему Тони — итог многолетней дружбы.
Он перебирает книги. Все посвящены снам. В одном из увесистых томов, он замечает тонкую тетрадку, вложенную в середину как закладка. От начала и до конца она содержит подробные упражнения для практикующего сновидца. Каждое снабжено пометками Тони.
— Интересно, мертвые могут видеть сны? — спрашивает вслух Лоуренс и вздыхает.
Сейчас он сам был не живее мертвеца. Начиная с того дня, как он узнал о смерти Тони, он больше не видел или не помнил снов. Вместо них была черная стена отделяющая вечер от утра. Если бы он был любителем спиртного, это было бы идеальное время, чтобы начать пить. Но Лоуренс редко пил что-то крепче чая. В шкафчике одиноко стояла начатая в прошлом году бутылка хереса. «Для гостей», как он любил повторять.
Контора не могла оставить его состояние без внимания и Лоуренса направили к специалисту из Комитета. Тот факт, что в этот раз он лично должен был прийти на обязательную беседу, а не пришли к нему, не сулил ничего хорошего, однако отказаться он не мог. Ожидая в холодной, полной сквозняков приемной, Лоуренс чувствовал себя преступником. Ему казалось, что каждый встречный с презрением смотрит на него, выискивая признаки неблагонадежности на лице. Когда подошло назначенное время и над дверью замигала лампочка, он поспешно вошел, лишь бы скрыться от осуждающих взглядов.
Кабинет был обставлен очень скудно. Широкий массивный стол, стул для посетителя с жесткой спинкой, кадка в углу с искусственным растением — все выдержано в серых тонах. Лоуренс тихо пробормотал приветствие, назвался и опустился на стул. Специалист по психологическому аудиту внимательно взглянула на него поверх очков. Ее наряд был копией наряда ее коллеги, которая прежде опрашивала Лоуренса. Аудитор была одета в такой же бесформенный серый костюм, словно намеревалась слиться с обстановкой, но сама женщина была вполне симпатичной.
— В первый раз здесь, не так ли?
— Да. Раньше были тесты.
— Беспокоиться не о чем. Я здесь не для того, чтобы навредить. Могу я обращаться по имени?
— Конечно, — Лоуренс скрестил руки на груди.
— Хорошо. Не хочу быть грубой, но свое имя я не называю, так как действую в рамках служебной инструкции.
— Все в порядке, — он кивнул.
— Лоуренс, что привело тебя к нам? — она вытащила из папки досье, и не открывая, положила перед собой.
— Разве в моем деле…
— Нет-нет, я предпочитаю услышать твое мнение. Тебе же лучше знать, чем постороннему человеку, который писал этот отчет.
— Полагаю, меня расстроила смерть друга, — осторожно ответил он.
— Полагаешь, но ты не уверен?
— Это просто оборот речи… — Лоуренс пожал плечами.
— Сейчас ты можешь говорить о его смерти или тебе неприятно?
— Могу.
— Как долго вы дружили?
— Несколько лет, — уклончиво ответил он.
— Твои родители живы?
— Нет.
— Другие члены семьи?
— Нет, я одинок. Ни близких друзей, ни жены, ни подруги, — честно ответил Лоуренс.
— Спасибо за откровенность. Честность очень важна, — Аудитор что-то черкнула в блокноте. — Есть ли у тебя жалобы на то, как устроен рабочий процесс в твоем отделе? Хотел бы что-нибудь изменить?