Теперь Лоуренс не сомневался, что у него есть шансы против захватчика. Он больше не чувствовал себя слабым и глупым. Ощущая значительные внутренние перемены, сновидец был поражен, как простые строки смогли вселить в него уверенность за столь короткий срок.
Запахло котлетами и пряными травами. Официант появился с подносом рядом со столиком всей позой выражая неодобрение. Лоуренсу стало неловко, он спрятал тетрадь. На ее месте тут же оказалась тарелка с парой аппетитных котлет, в окружении грибного гарнира, пропитанного нежным сливочным соусом. Томатный сок был подан в высоком запотевшем бокале.
Еда оказалась отменной. Лоуренс не мог пожаловаться на то, как готовила Мейбл, но перед ним было настоящий кулинарный шедевр, которому он воздал по достоинству. С ноткой легкой грусти, жуя последний кусочек тающей во рту котлеты, он вдруг подумал о Винсенте. Этому человеку было не место в Конторе, он был рожден, чтобы блистать на сцене или владеть изысканным рестораном на берегу моря, а может быть изящно совмещать и то, и другое одновременно.
Как было бы чудесно прожить с Элейн счастливую жизнь здесь, в этом городе. В сумерках, на фоне кроваво-фиолетового заката посетить вместе с ней ресторан на берегу, принадлежащий Винсенту. Пробовать новые блюда, обсуждать новости, шутить, наслаждаться каждой минутой, зная, что подобных приятных вечеров будет столько, сколько они захотят и неважно как быстро летит время, как быстро надвигается ночь.
— Желаете еще что-нибудь? — спросил официант, выведя его из состояния глубокой задумчивости.
— Нет, спасибо, — покачал головой Лоуренс. — Передайте мое восхищение повару. Я никогда не ел ничего вкуснее.
— Благодарю, мне приятно это слышать.
— О, так вы еще и повар?
— Официант, повар и владелец, — по угрюмому лицу пробежала легкая усмешка. — Един в трех лицах.
— Это не создает затруднений?
— Нисколько. Здесь мало посетителей.
— Как жаль… — искренне сказал Лоуренс. — Еда отменная и сама обстановка очень необычная. Почему нет посетителей? Тихий сезон?
— Вы действительно не понимаете? — озадаченно спросил мужчина, но встретившись с бесхитростным взглядом гостя, утомленно вздохнул. — Ничего. Я здесь не для того, чтобы объяснять.
— Почему бы и нет? Вы же сами сказали, что не слишком заняты.
— Пару минут выделю, так и быть, — сжалился он. — Это место только для сновидцев. — Официант опустился на соседний стул. — Неужели вы ничего не заподозрили, когда вошли сюда? — он широко развел руки, словно пытаясь объять весь зал.
— Немного удивился, когда увидел эту роскошь. Не ожидаешь подобного от маленького кафе в приморском городе.
— А, так вы зашли оттуда…
— Разве мы сейчас не там? — Лоуренс бросил обеспокоенный взгляд за окно, но вместо городской улочки увидел лишь серый туман такой плотный, что за ним не было ничего. — О… Значит, мы в настоящем замке, да? — запоздало догадался он. — А за окном… Что это? Облако?
— Восхитительно точное наблюдение. Да, мы высоко в горах. Когда вы сказали, что знаете Генри, я решил, что вы более опытны, чем кажетесь… Здесь мало посетителей, талантливый новичок вроде вас и вовсе редкость.
— Я же смогу вернуться обратно в город? — Лоуренс не сводил напряженного взгляда с серой клубящейся массы за окном.
— Вы окажетесь там, как только переступите порог, — успокоил собеседник. — На этот счет нисколько не волнуйтесь.
— Для чего существует это место? Или я не должен спрашивать?
— Если не спрашивать, то никогда не узнаешь ответ. Это взаимовыгодное предприятие. Сновидцы приходят сюда, чтобы съесть блюдо, исполняющее желание, я же получаю с них причитающуюся плату.
— Это невозможно. То есть простите меня, пожалуйста, если это прозвучало грубо, но вы сами слышите, как это невероятно звучит?
— Невозможно открыть дверь кафе на тихой улочке, перешагнуть порог и оказаться в банкетном зале старого замка на вершине горы, — веско сказал владелец.
— Но я ничего не желал, — запротестовал Лоуренс. — Хотя и было очень вкусно.
— Так ли ничего? Осмелюсь не согласиться. Вы пожелали дружеского тепла, принятия, участия, любви, привязанности в компании близких друзей. Должен сказать, посетители редко загадывают столь бескорыстные желания.