Утро было холодным. Лоуренс одной рукой поднял воротник пальто, другой придерживал шляпу, чтобы ее не снесло ветром. Он пошел на почту, надеясь встретиться с Генри, но дверь почты оказалась закрытой. Сновидец постучал во все двери, подергал за ручки. Он наделал достаточно шуму, чтобы в доме напротив открылось окно, из которого высунулась старушка, прижимающая к груди пушистую белую кошку.
— Наш Генри на репетиции, — сказала она, немного шепелявя.
— А когда вернется, подскажите?
— Как знать… — она покачала головой. — Вряд ли раньше обеда.
— Спасибо. А где проходит репетиция?
— В театре, конечно же, — она закатила глаза, поражаясь необразованности незнакомца.
Лоуренс отправился на поиски театра, искренне удивляясь тому факту, что в маленьком городе есть подобное заведение. Ему казалось, что содержать театр может позволить себе только большой город, в котором толпы состоятельных людей не знают, чем занять себя по вечерам. Сам Лоуренс прежде никогда не был в театре, так как Контора не одобряла столь легкомысленного времяпровождения. Исключение составляли только специально одобренные пьесы, но смотреть их было бы невыносимо скучно.
Помощник пекаря указал направление и, мастерски заговорив зубы, продал ему свежую выпечку. Лоуренс с удивлением обнаружил в руках бумажный пакет, полный пончиков, но было уже поздно. Он не был голоден, но не устоял перед соблазном попробовать один. Пончик оказался превосходным, полным смородинового джема.
Театр располагался в старом двухэтажном здании. На дверях висела аляповатая нарисованная от руки афиша, сообщающая о скором концерте. Лоуренс вытер платком липкие руки, перемазанные сахарной пудрой, и вошел внутрь, радуясь возможности укрыться от пронизывающего ветра. Фойе театра в начале показалось очень темным, но когда глаза привыкли к полумраку, он обнаружил, что стоит в маленьком уютном зале. Слева размещалась пустующая стойка кассира, справа — кожаный диван и столик, заваленный театральными программками. На стенах висели афиши. Некоторые были очень старые. Ему показалось, что на одной из них он узнал бабушку Винсента в молодости. Возможно, она приезжала сюда с гастролями. Афиша поновее привлекла его внимание — на ней была изображена женщина в роскошном вечернем платье и в бархатной маске. Лица было не разглядеть, но в фигуре актрисы было что-то смутно знакомое. Пьеса называлась «Незнакомка».
В глубине приглушенно заиграла музыка. Лоуренс пошел в направлении звука. Нежная ласковая мелодия привела его в концертный зал. На хорошо освещенной сцене стоял роскошный черной рояль, за которым сидел почтмейстер. Вокруг инструмента толпились дети разного возраста. Отыграв вступление, Генри дал знак и дети слаженно затянули песню. Лоуренс знал ее, она была о человеке, чье сердце похитила колдунья. Несчастный искал пропажу везде: высоко в горах, в морских пещерах, в тысяче чужих стран, но когда он потерял всякую надежду, оказалось, что его сердце всегда лежало на пороге его дома. Это была грустная песня, потому что она намекала на смерть главного героя.
«Странный выбор песни», подумал Лоуренс, «разве детям интересны такие темы?». Но когда музыка стихла, ребята выглядели очень довольными. Генри повернул голову и посмотрел прямо на сновидца.
— Что это вы там притаились? Идите сюда, раз пришли. — Он махнул ему рукой. — Как вам выступление?
— Хорошо, — честно ответил Лоуренс, поднимаясь на сцену.
— Слышите, дети? Хорошо, но не отлично! — стекла очков почтмейстера насмешливо сверкнули. — Так что старайтесь лучше. А сейчас сделаем пятиминутный перерыв. — Предложение было воспринято с энтузиазмом, его подопечные с радостными криками разбежались по сцене.
— Хотите? — Лоуренс, чувствуя себя неуместно на сцене, протянул почтмейстеру пакет с пончиками.
— Что это? — Генри с подозрением заглянул внутрь. — А, еда… Чудно-чудно. — Взяв один, он отдал пакет мальчику рядом. — Поделись с друзьями. Пойдемте, — жадно жуя пончик, Генри встал из-за рояля и поманил Лоуренса за собой.
Они отошли в угол сцены за кулисы, подальше от шумящих детей, затеявших игру. Почтмейстер смерил сновидца изучающим взглядом, выжидающе подняв одну бровь. Лоуренс коротко пересказал события прошлой ночи. Он не узнавал собственный голос. Тот звучал зло, словно обиженный на весь белый свет, что было недалеко от истины.