Стоило ей понять это, как она отряхнулась и почувствовала занозу в пальце. Медленно кулачок разжался, и два деревянных куска упали на липкую прошлогоднюю траву. Больше магии в них не будет. Теперь у неё не было и волшебной палочки.
Утопающая в жёлчи Джиневра сжала кулаки и посмотрела на уродливое существо, которое запугало так, что она лишилась палочки, и плюнула в его сторону.
— Тварь! — вырвалось облачко дыхания в свежий ночной воздух.
Джиневра долго оставалась на месте и переводила дух, стараясь не думать ни о чём. К утру она добралась до Хогсмида, там заплатила за омнибус, на котором они всегда доезжали до дома, и к вечеру сидела на кухне и пила пустой чай. Молчаливая и истерзанная, она сказала матери, что умер Снейп, а их отпустили на неделю домой. Какое-то опасливое чувство велело держать язык за зубами.
Как и все попавшие в беду дети, Джиневра после бессмысленного чаепития легла спать, укрывшись одеялом. Заснуть она не смогла, а легче так и не стало. Её не отпускал страх. Если авроры возьмут её след, то она пропала!
Молли Уизли наблюдала, как её молчаливая дочь сидела взаперти, как плотно зашторивала окна и жаловалась на излишнюю утомляемость. Молли также не понимала, что с ребятами и почему те не приехали все вместе. Джиневра каждый раз что-то раздражённо бубнила в ответ. Молли даже позвонила директрисе и разузнала, что же произошло. Ответил мужской приятный голос:
— Мы действительно отпустили всех по домам, мэм.
И трубку бросили. От этого разговора Джиневру затрясло. Позаимствовав у Джорджа подслушивающее ухо, она каждое слово разбирала с особой тщательностью, то бледнела, то краснела. Если Шарль знает, что убийца она, так почему же не ловит? Почему так спокоен? Ей становилось страшнее.
Началась паранойя. Она ненавидела каждую почтовую сову. Те явно несли плохие вести или приглашение в Визенгамот. Двери она никому не открывала, но каждый стук отражался глухим ударом в голове. Она убийца, теперь не отвертеться, это за ней!
Вместе со спокойствием пропал и аппетит. Мать стала причитать и жаловаться отцу, но сам Артур ходил мрачным. Он слышал краем, что в Хогвартсе вновь тёмные времена, но не понимал почему.
Под конец недели ей стало мерещиться, что каждый прохожий, каждый гость подкуплен и пришёл сдать её! Что стучит в дверь не ветер, а шпионы, а дом закидывают письмами против неё!
Она медленно сходила с ума.
Рыжая перестала выходить на улицу. Худоба и бледность придали ей сходство с вампиром. Вместо сладких снов, над её постелью поселилась бессонница, а из каждого угла таращились недоброжелательные тени.
Джиневра существовала в футляре страха и ничего с этим не могла поделать. Настали минуты, когда покатились слёзы, но это были не те рыдания из мук совести и сострадания к человеку, которого погубила. То была жалость к себе. Она находилась в неопределённом положении, от которого зависело все её будущее и амбиции. Либо ей быть актрисой, счастливой и знаменитой женой и войти в высший свет, либо сгнить в Азкабане.
В последнюю ночь, когда жалость к собственной ничтожности захватила воображение Джиневры, а мечты о прекрасном будущем рушились Шарлем и Сальноволосым ублюдком, Молли Уизли вошла в её комнату и села молча на кровать. В ней самой зарождался комплекс плохой матери, а потому-то она ласково потребовала:
— Да что же случилось, Джиневрочка? Миленькая, скажи…
В этот момент в голову младшей Уизли ударила мысль о позоре. Какие проблемы она нагонит на семью! Да собственная мать станет презирать её и откажется!
Преступница промолчала.
— Что-то серьёзное же, Джинни…
— Нет!
— Не упрямься. Что?
— Уходи, прошу.
— Мне звонили из школы.
Джинни застыла.
— Они ждут тебя, дорогая, завтра. Мы с папой тебя отвезём на вокзал к восьми. Но меня пугает твоё состояние…
— Что?! Нет! — завизжала Джиневра, — в этой школе небезопасно! Я должна перевестись!
— Что ты выдумала? — насупилась Молли.
— Мама, там умирают люди! Нет, там немыслимо! С меня хватит! То Василиск, то Драконы, то Воландеморт и всё среди детей!
— Джинни, профессор Снейп скончался от аллергии, ты сама сказала. Да и в школе меня заверили, что авроры начеку, — залепетала Молли, но остановилась, заприметив страшный взгляд дочери. — Джиневра, почему ты не хочешь в Хогвартс?
— Я уже сказала.
— Хорошо, давай по-взрослому, — проговорила холодно мать. — Я знаю этот взгляд: ты вляпалась во что-то. Что опять ты натворила?
Джиневра затрясла головой с такой тревогой, что косы захлестали по щекам.
— Я. Случайно…
— Что?
— Отравила… Авроры не поверят… Надо забрать документы… И
И уехать…
— Кого отравила?
— Его!
— Кого «его»?
— Сальноволосого мудака! Мама, этого урода! Но я, я, я ведь случайно! Ты же понимаешь, он же убийца! — её тонюсенький голосок задрожал. Нечто, похожее на стыдливость, заставило Джинерву бегать взглядом по комнате в надежде найти хоть что-то, за что можно бы зацепиться. Мать не отвечала. Тогда охваченная виной девушка воскликнула:
— Я придумала! Уеду отсюда, далеко! Мне нужно уезжать… Ох, спаси меня Мерлин! Я собираю вещи, где наш чемодан?
Джиневра подлетела к шкафу и схватила все вешалки с одеждой, как грубая рука одёрнула её, а вторая залепила звонкую пощёчину.
— Ты с ума сошла?! Приди в себя, идиотка!
Да стоит тебе уехать после такого, как всё, совершенно все подозрения падут на тебя, пустоголовая бестолочь! Да как ты умудрилась отравить его? Нет, не говори! Ох, какой ужас, ты подставила себя, всех нас! Ты хоть понимаешь, что ты натворила, Джиневра Молли Уизли?!
Молли смерила укоризненным, злым взглядом и прошлась по кругу, затем ещё и ещё. Долго стояла тишина. Обида за щеку щипала не слабее материнской руки. Джиневра опустилась на кресло и ощупала отметину на лице. Признаться, в её голове не было иных идей, как сбежать, а потому она ожидала других планов. Наконец, Молли заговорила:
— Мы сделаем так. Ты вернёшься в Хогвартс, недели две-три поиграешь тоску и боль, а я и папа подготовим документы о переезде и о покупке дома. Веди себя как можно менее подозрительно, ты поняла?
— У меня сломалась палочка…
— Тем лучше! Изобразишь жертву, что сломала палочку дома, а на неделе сходишь к Оливандеру. Успокойся. Снейп давно злит министерство, его делом не будут заниматься всерьёз. Он тварь, каких ещё поискать нужно, а теперь утирай слёзы и ложись спать. Завтра у тебя сложный день. Но всё не так паршиво, как кажется. Снейп не герой, чтобы его оплакивать.
А тем временем, ровно в эту минуту, будто почуявший, что где-то о нём говорят, пришёл в себя Северус Снейп, и первая, кого увидел он, была Гермиона Грейнджер.
Комментарий к Путаница Шарля
* - в классической поэзии небольшое по объёму лирическое стихотворение-комплимент, стихотворение хвалебного содержания.
Здравствуйте, мои котятки))) У меняя сессия, ах, как я хотела успеть до нг дописать! Все из-за нее!
Ну что ж, зато так мы все еще общаемся с нами героями, уи))) А то скучали заранее, пффф *закатывает глаза, ибо знает себя*
И да, вы хотите хат моментов, и я их хочу)))
Конечно, скоро они будут, ноо не забывайте, что здесь не прям нц, а отношения Севки и Герми на самой грани… чего? Мм, узнаем *шевелит бровями и отцепляет Северуса от Гермионы в своей голове*
Люблю вас! *Алые сердца (не Коре, а жаль)*
========== Рациональность теряет свои права ==========
Есть что-то злостное в матерях. С рождением малыша они напоминают какого-то неодолимого зверя, ласкающего и рычащего, безвредного и защищающего, сильнейшего и беззащитного. Существуя благодаря любви, эти хищницы, не желая делать зла другим, расправятся со всяким, кто посмеет задеть их чада.
По-настоящему любящий мужчина опаснее. По крайней мере так казалось мадам Помфри. Всю любовь, которую от природы своей утаивает от окружающего мира, он направляет в защиту самого дорого. Он плюёт на условности, на нормы и на принятые правила, злится, пугает и жертвует всем ради защиты возлюбленной. Он рычит как зверь, но оберегает не своё сердце, и один Мерлин ведает, какое пламя сжигает его изнутри, это же мужчина.