Одним ударом в голову Северуса влетело воспоминание статьи из жёлтой прессы. Он обернулся и через плечо покосился на спящую Гермиону.
Волшебный мир отличен от маггловского. Помимо магии, необычной моды и иного мировоззрения, здесь царствует власть репутации. Будь основоположник пиара магом и притом живым, в руках его сосредоточилась бы вся власть. Нигде на свете так не важны общественное мнение и связи, как здесь. Именно в магическом мире кишели, подобно опарышам, сплетни, а осуждения и пересуды заволакивали гнойным туманом объективный взгляд. Скандалы вспыхивали молниями всем на потеху. В этом обществе люди доверяли разговорам и газетам больше, чем собственным глазам. Вот почему Скиттер и подобные ей не теряли работы. Вот почему рейтинг школ имел колоссальное значение. Вот почему Шарлю удалось завлечь на спектакль толпу. Вот почему Джиневра Уизли воспользовалась именно газетами.
Пресса — помощник власти. Хотите улучшить торговлю — реклама послужит магическим заклинанием. Желаете усилить популярность — создайте определённый имидж, и вас начнут обсуждать. Есть прихоть кому-то насолить? Переверните известные факты об этом человеке так, чтобы гадливый второй смысл въелся капитально, как жирное пятно на белой блузке.
Люди чаще склонны к агрессии да вере в худшее и отвратительное. Лучше уж кривиться заранее и не разочароваться, говорят они, чем таить надежду и получить болезненный укол. Дай им самый прекрасный цветок и скажи о заразности червей, ползающих у его корней, как на нежные лепестки полетят плевки. Они действительно поверят.
Не знающая всего это младшая Уизли каким-то необъяснимым инстинктом вступила в игру пиара. Газеты трубили о распущенности Грейнджер, а также о беспутном романе со Снейпом, о двусмысленных фотографиях и о пагубном влиянии маггловского Шекспира. Всё это порочило Гермиону, но в том была лишь часть опасности.
В магическом мире на репутацию бросалась не тень. В неё намертво влетал нож. Для лучших академий мира имело огромное значение доброе имя будущих студентов. Учреждения не рисковали своей безупречностью, а потому оценивали людей не по достижениям, а по предписанию. Так надёжнее.
Северус понимал это отдалённо, но уже с особой тоской. Когда Гермиона проснулась, то лишь прибавила ему хандры своей светящейся улыбкой. Она, захваченная радостью, изумлённая тем, что проспала пробуждение профессора, захохотала, защебетала. Ещё никогда она так непосредственно не выдавала шутку за шуткой и никогда так смело не рассматривала его. Впервые в этой гриффиндорке кипела дерзкая непринужденность! И Северус понимал, почему.
Ничего не подозревающая Грейнджер будто не замечала ни странных взглядов, бросаемых им, ни дилемм, избивающих ему душу. Не переставая размышлять о власти репутации, Снейп надолго задерживал странный взгляд на Гермионе, проглатывал каждый раз совестные и бессовестные вопросы и не находил на них правильного ответа.
Она не пересекала границ, не флиртовала, но и не спешила уходить. Ненавязчивое присутствие девушки топило Северуса сильнее шторма. Не могло быть так, чтобы луч света пробивал металлическую броню, скалу проламывало перо нежности, а сияние счастья рассеивало тьму в душе. Но так бывало.
Гермиона Грейнджер трагично влияла на него.
В кого он превращался? Северус не отвечал, но точно знал одно: радушие Гермионы соблазняло его погубить всю её жизнь. Какого гербариста не привлечёт прекрасный цветок?
Северус был близок ненавидеть себя. От безысходности его единственным желанием стало одиночество. Он мечтал об уходе мисс Грейнджер и о скорейшем завершении бездарного дня. Свобода от душевных мук — вот, в чём нуждался он, как в глотке свежего воздуха, чего хотел и ожидал.
Его терпение было вознаграждено. Когда Гермиона заметила излишнюю молчаливость профессора и поняла важность покоя для него, собралась. Она была довольной, умиротворённой и счастливой. Ей думалось, что наступала самая сладкая пора её жизни, когда бедствия кончаются, а счастье уже мелькает на горизонте. В такие приятные мгновения рациональную холодную логику лишают всяких прав.
В отличие от неё, Северус удерживал здравый смысл. Поппи верно размышляла о противоположном поле. Если матерям для благополучия своих чад необходимо находиться рядом, то мужчинам это вовсе не обязательно. Порой случается, что для счастливой жизни предмета своей любви необходимо отступить, отдалиться, оставить её в покое. Такой поступок под силу только по-настоящему любящим мужчинам.
Северус понимал: её репутация была важнее всего. Мисс Грейнджер необходимо отпустить, и, несмотря на это, он считал шаги маленьких ножек. Он не оборачивался и клялся не общаться с ней как прежде. Спектакль окончен. Они друг другу никто. Репетиций нет. Минерва права: роман преподавателя и студентки недопустим — подобные отношения ставят девушку в затруднительное положение. После выпускного она поступит в академию. У неё не возникнет проблем, и потому-то не осталось никаких поводов задерживать её. Это их последняя личная встреча.
Северус прикрыл глаза.
Больничное крыло служило им отдельным миром, отрезая толстой каменной стеной от вульгарного общества. Изолированные они не знали, чем живет Хогвартс, и вместе с тем, никто не знал, о том, что происходило здесь. Переступив порог, ни о чём не подозревающая Гермиона навсегда превратится в студентку и старосту гриффиндора. В «мисс Грейнджер», которая навсегда останется для него царицей.
Она оказалась у двери и коснулась нежно ручки, надавила и хмыкнула своим невинным мыслям.
— Мисс Грейнджер, постойте… — окликнул девушку Северус и обернулся.
Гермиона развернулась, и Снейп пристально всмотрелся. В лучезарном взгляде плясали искорки кокетства и озорства, какие могут быть только в молоденькой девушке, обещающей стать обворожительной женщиной.
Северус молчал.
— Профессор, не расстраивайтесь! Я приду завтра, обещаю!
Он усмехнулся, покачал головой и шагнул ближе к собеседнице, неотрывно следя за прекрасной улыбкой.
— Неужели, мисс Грейнджер?
Гермиона облокотилась о дверь, следя за тем, как Северус приближается, и в шутку серьёзным тоном проговорила:
— Да что вы, плохо знаете меня? Даю слово!
— Упрямая гриффиндорка, — растянул насмешливо Северус, подходя ближе. — Вам не позволят. Что тогда?
— А кто мне помешает, сэр? — возмутилась Гермиона, рассматривая горящие глаза.
— Несомненно, многие. — Снейп остановился в полушаге от Гермионы. — За годы моей работы в этой школе не было и дня, чтобы кто-нибудь не рассек губу, не сломал нос и не ушиб колено, мисс Грейнджер, однако пациентов, кроме нас, я не заметил. Ваш первый враг — тот, кто охраняет дверь. Второй, пожалуй, Макгонагалл, которая не навестила нас по причине загруженности. Вот увидите, как вам напомнят об обязанности старосты, забывчивая гриффиндорка. А третьего вам стоит опасаться более всего. Что вы сможете сделать, если выбора вам не предоставлю я?
— Ах, ясно! — засмеялась девушка. — Профессор Снейп вновь снимет баллы и назначит отработки… Так не беда! Два месяца и выпускной! Подумаешь, баллы!
Он жадно впился в неё взглядом, пытаясь как можно отчётливее запечатлеть в сердце этот нежный образ: свежий румянец, дерзкий взгляд, ямочки от светящейся улыбки, — всё то, что переворачивало внутренний мир Северуса и разбивало в прах его самоконтроль. Словно вирус, мисс Грейнджер овладевала его сознанием, заполоняла мысли, крушила планы. Снейп невольно протянул руку и почти невесомо провёл по бархатной щеке. Весь игривый настрой девушки рассеялся. Она замерла и затаила дыхание, ощущая те же чувства, что и он. Его пальцы закололо магией, и чёрные глаза затмила пелена зачарованности. Это был конец. Не смея совладать с собой, Северус склонился к ней.