— Ну что за идиот?! Отвалите!
— Мисс, да не кусайтесь. Как ваше имя?
— Никак!
— Миледи, я не хочу пугать вас.
— Не корчьте из себя джентльмена! Я не знатная особа, так что отстаньте!
Он подошёл ближе, встревожив Джиневру.
— Вы урод, от вас разит! Отойдите!
— Моё имя Ларри, — повторил бродяга. — Я всегда предлагаю по-хорошему.
— Непонятно что ли? Я не знакомлюсь! — Джиневра одарила оборванца презрительным взглядом и поспешила уйти. В груди клокотало задетое самомнение. Как в голову могло прийти, что с ней можно запросто познакомиться? Да еще и такому грязному и вонючему, как он? Уизли оскорбленно фыркнула.
— Эх, редкая дура! — прилетел прокуренный голос вдогонку. Она остановилась, хотела уже колко ответить, как кончик палочки упёрся в спину и незаметно всадил империо. В мгновенье тёмная магия распространилась по телу — чувство из странных: тебе и холодно, и мышцы будто онемели.
— Что ж, будем общаться так, мисс. Покорная вы радуете меня больше! — залыбился сумасшедший волшебник и побрел к Лютному переулку.
В кошмарных снах бывает так: кричишь и не выходит, бьёшься — тщетно, стремительно бежишь — на деле стоишь на месте. Джиневра бесплодно боролась, но результатов это не давало.
Тело ей не принадлежало.
Под приказом ноги поволоклись за бродягой Ларри. С немым ужасом рыжая видела, как мимо протекают кривоватые домики, ничего не замечающие прохожие, заинтересованные покупатели и весёлые продавцы. Ничто не показывало сопротивления в её довольном личике. Внешне Уизли не была такой счастливой с тех пор, как видела напуганную Грейнджер. Глаза искрились энергией восторга.
Девушка улыбалась.
Какой хаос творился в сознании пленницы? Её вёл псих. Вёл к человеку, который действительно забавлялся игрой. Как жирный кот, Шарль давал жертве уйти, но тотчас догонял и подбивал. Кто он, если не маньяк?
Садист. И это хуже: маньяк в конечном счёте убивает, и его ловят, а садистов если и вычисляют, то долго, и действий никаких не предпринимают.
К тому же у Шарля есть алиби — повод. Он имел право расспрашивать подозреваемых и выпытывать признания. Он будет долго с ней играть.
При встрече Джиневра плюнет ему в лицо дважды.
В Лютном, в первом темном углу, пивное пузо прижало её хрупкое тельце и грязные ручища смяли юбку. В рот сунули склизкий, противный язык. Чуть не вывернуло. Уизли не жмурилась — империо запрещало. Сальные волосы кололи лоб, губу куснули в кровь. Кто-то вовремя оттащил мерзавца, иначе тот бы продолжил терзания.
— Ты сдурел?! Шлюх мало? Веди её к хозяину!
Джиневра увидела не менее уродливого мужчину.
— Так я ж не развлекусь! Как лох, не успею!
— Да говорю же тебе, это не та шмара, больно не соображает! Я лично оплачу неделю со шкуркой, не так уж дорога окажется. По-тихому веди её.
Мужчина криво усмехнулся и потрепал напуганную по щеке.
— Ладно, пойдём-пойдём, шлюшка. Ох, хрустальная фифа! Имя она не говорит! На Плесень будешь отзываться, мразь!
Не передать словами, какая паника зажглась в Уизли, когда стало ясно, что люди, схватившие её, не связаны с авроратом. В мыслях она забилась, заколотилась, завопила — всё бесплодно. Никто не замечал. Ноги тащили в притон. Губы кривились в улыбке. В висках больно пульсировало.
От своих действий хотелось блевать. Предавало собственное тело, пускай и под приказом чужой магии. Самостоятельно она шла в западню, в место, как ей думалось, перекрывающее дорогу в театр! Низкая проба, уже не то, а Джинерва считала себя дорого́й девушкой! Это она должна выбирать любовников! Это она должна быть сверху и изъявлять волю, никак не наоборот! Как и многие, она наслаждалась молодостью и сексом, для неё это не было чем-то высшим, и потому от мысли о продажи тела её больше волновало слово «продажа».
Заработать хотели на ней. Навариться!
Зачем она борделям? Разве мало доступных девушек? Доступных рыжих девушек? Разве в борделях волнует цвет волос? А магия на что годится? А парики?
Дело крылось в естественности — в признаке качества. Трансфигурируйте вещи, они испортятся быстрее. С волосами так же.
Это понимание внесло в душу безысходную муку.
Всё видеть и не принадлежать себе, не мочь сказать, ни капли самовыражения — поистине ужасно. Вы наблюдаете, как в маггловском кино, но не живёте. В своём теле вы гость.
Джиневра вновь забилась в бешенстве. От бессилия её эго застонало. Даже на слёзы лишили прав, и это гнетущее чувство тянуло душу. Ещё хуже было осознание, что она в западне: ожидать спасения не от кого. Если авроры и вытащат, то для допроса, к Шарлю, которого она терпеть не могла!
До этого момента Джиневра до конца не понимала, что её ожидает, но чем дальше они уходили в Лютый, тем отчётливей прояснялось будущее.
Её. Тело. Будут. Продавать.
Это осмысление что-то сломало в ней. Словно что-то светлое, глубоко спящее внутри, вздрогнуло.
Себя не узнавая, девушка вошла в лавку, виляя бёдрами и прикусывая игриво губу. Не знакомые с ней могли увидеть ветреную девицу, сведущую в любовном деле. Навязанное кокетство, игра глазками, хихиканье были рассчитаны на привлечение клиента, и, на счастье Джиневры, зал пустовал. Как видимо, похититель просто развлекался.
Стены, черты интерьера, стойка показались знакомыми. Здесь, только ночью, она покупала яд. У кассы стоял единственный посетитель, эмоционально жестикулировал и что-то объяснял. Широкая спина, высокий рост и знакомый голос заставили Джиневру замереть. Её глаза распахнулись, горло сжалось, и она не сразу поняла: что-то резонировало от громкого вопля. То был её крик, вырвавшийся из-под империо. То возымели власть и ужас, и надежда.
Шарль обернулся и изогнул бровь. В его длинных пальцах лежал флакончик, точь-в-точь как тот, который выкинула она.
Продавец недобро сверкнул глазами. Ещё секунду назад на его лицо легла тень довольства, и фанатический взгляд сказал о многом обманщице. Парализующий яд стоил дорого, ещё дороже личное время, потраченное на разбирательства с недовольным клиентом. Вдобавок ко всему, зелье невидимости, которое впарила рыжая, знатно подорвало репутацию заведения, а это не могло не разочаровывать. Хитрая дрянь была уже в его руках, как всё испортил неожиданный крик. Продавец неестественно выпрямился. Любое волнение со стороны товара могло вызвать подозрения у покупателя. Когда вам подают стейк, вы стараетесь не думать о смерти животного, которого принесли в жертву вашим деньгам. Всем так проще живётся.
— Мм… К…Какая хорошенькая… Новенькая? — промурлыкал Шарль. Известное дело: встревоженные люди расслабляются в обществе простофиль. Квентин хорошо играл, а сутенёр только и желал, чтобы новый клиент не распознал подвоха.
— Новенькая, — кашлянул продавец. — Так что изволите?
Магия надавила Джиневре на затылок, заставляя почтенно кивнуть и скорее направиться в комнаты. Её место не здесь. Ноги потянуло магнитом к обители порока, но воздействие вдруг ослабло, когда Шарль мягко схватил её запястье и остановил. Он привлёк рыжую к себе, осматривая с оценочным вниманием.
— Так-к вы не знаете, кто покупал у вас эт-тод яд, с-сэр? — Шарль подкинул галлеон. Он и сам не смыслил, почему заик никто не берёт в расчёт, однако на примере Невилла Лонгботтома понял, что в этом, правда, есть что-то простецкое.
— Нет, сэр.
Джиневру второй раз дёрнуло магией в сторону комнат, она постаралась вырваться из объятий, но Шарль крепче сжал талию.
— Д-да что ж т-такое?! Я в под-дмастерье у одного зельевара нах-хожусь и ск-кажу вам, что готов зап-платить немало гал-л-леонов, чтобы узнать пок-купателя. Видите ли, м-мой мастер поспорил с друг-гим мастером, к-кто первый воссоздаст рецепт этой бил-л-леберды, и м-мой учитель п-проиграл. Нам к-крайне важно…
— Извините, мы не продаём рецепты, — перебили никому не интересную болтовню.
Квентин подкинул ещё одну монету, наконец, оторвал взгляд от девушки и сосредоточенно посмотрел на продавца.
— И всё же. П-подумайте. Я-явно второй мастер просто к-купил у в-вас…