Она закивала и с опустошённым видом уставилась в порезанные ладони.
— Это было ужасно, сэр… Я даже представить не могла, что человек способен на такое. Да ещё он! Он… казался честным… улыбался по-доброму, был обаятельным…
Кингсли ничего не ответил. Его ожидающий взгляд вынуждал Джиневру неуверенно продолжить:
— Мы жили в его квартире. Я изредка выходила гулять… Б-была послушной, сэр! Правда! Но он пришёл каким-то злым и сказал, что я плохая, что сигнализирую кому-то! А у меня и в мыслях не было! Я так боялась, что не хотела больше злить, но… — она зажмурилась, и из глаз покатились мелкие осколки слёз, — Но он сказал, что не верит, и связал руки за спиной, а потом… Потом… Он тронул мою блузку и расстегнул пуговицы, а сам смотрел на мой страх и наслаждался. Я тогда всё поняла и закричала! Стала звать на помощь, но мне зажали рот ручищей и сдавили, да больно, и я укусила… — она посмотрела на Кингсли и тотчас отвела взгляд, словно признаваясь в чём-то плохом. — Он зашипел и влепил мне пощёчину. Я притихла…
Шеклболт записывал. Сердце его сжималось от боли и сострадания, но он не подавал вида, а только думал, как по земле ходят настолько бессовестные, беспринципные и жестокие существа.
— Он вас насиловал?
Она сжала кулачки, вонзив грязные ногти в ладони, поджала до побеления губы и поникла головой.
— Когда в последний раз?
Ответа не последовало.
— Мисс Уизли, когда последний раз? Это важно.
— Три дня… прошло…
Шеклболт выругался и проговорил:
— Мда, экспертизу уже не сделаешь. Давайте воспоминания.
Когда подали пустую колбу, Джиневра вытянула болезненные воспоминания из головы. Кингсли продолжил заполнять анкету, но вдруг помедлил и посмотрел на неё.
— А чего он хотел?
Она зажмурилась.
— Мисс Уизли, вам известны мотивы? Или он маньяк? Любитель рыженьких?
— Нет. нет, он просто… требовал признания… А, а я… Я молчала, но его методы становились болезненней, и я не могла не признаться. Но это всё неправда! И он так запугал, сэр! И я… я не знала, к кому обратиться! Родители плевать на меня хотели. Теперь они думают, что я едва не отравила профессора Снейпа, и считают меня позором семьи! А это он их настроил! И они отреклись от меня! И я оказалась полностью в его власти, но сэр, это не я! Он! Я видела, как он подливал яд, я… видела, сэр! П-правда! Я была вынуждена признаться! Он того желал! — взревела девушка и закусила дрожащую губу. Её лицо обезобразилось немым криком. В груди забились рыдания. Пальцы впились в собственные плечи, словно физическая боль могла отвлечь от эмоциональной.
Кингсли спокойно кивал и записывал. Работа велела быть бесстрастным, но он поджимал губы. Его брал гнев.
— И это воспоминание давайте сюда, — ей протянули новую колбу. — Так, а имя вы его знаете?
— Оно вам известно.
— Да неужели?
— Это Квентин Шарль, сэр. Это так… Я. Мне… Он ваш сотрудник…и я… мне…
— И вам страшно, — дополнил Кингсли и вздохнул, забирая воспоминания и помечая под номер бланка.
— Мисс Уизли, не беспокойтесь, я полагаю, что теперь вы в полной безопасности, и этот человек вас не тронет. Сейчас напишете заявление, я подпишусь, и дежурный аврор лично займётся этим делом.
— Не вы? — прошептала Джиневра обречённым голосом.
— Нет, но поверьте, он профессионал, он знает толк в таких делах… — Шеклболт посмотрел на часы, — вы не против, я схожу за охраной? Не беспокойтесь, здесь вы в полной безопасности. Приступайте писать.
Перед ней на столе лежало перо и несколько пустых пергаментов. Кингсли подал образец, и Джиневра решила как можно скорее зафиксировать свой случай. Аврор привел стол в порядок и выждал пару минут, чтобы успеть к открытию двери на лестницу, но уйти не успел. Уизли протянула бегло написанное заявление, дрожащее в ее ручке.
— Подпишите…
— Мисс Уизли, я вернусь и подпишу, пока проверьте, перечитайте…
— Нет! Я боюсь не успеть!
Аврор одарил её уставшим взглядом. Девушка дрожала в немой истерике и с мольбой протягивала пергамент. Пришлось поставить подпись. На лице его заходили желваки, однако он ничем другим не выдал своей сердитости. С делом Шеклболт направился к двери, у которой остановился и скривился. Кингсли не знал, что скорее сведёт его в могилу: этот скрип или низость преступников. Он ступил за порог и оторопел, а затем медленно расплылся в улыбке. Едва ли ему удалось бы вынести эту рыжую бестию ещё пару минут. Ему было ее жалко, однако относился он к ней как к гадюке, грызущей собственный хвост.
— Мисс Уизли, а вот и аврор по вашему делу! Как кстати вы подошли, знакомьтесь! — он повернулся к мужчине и передал дело с долей сожаления, а затем, понизив голову, прошептал: — полагаю, это будет тяжело для вас, Квентин. И как вы справляетесь?
Нельзя было сказать, расслышал ли Шарль, или ответил машинально. Он не сводил глаз с девушки. Его взгляд, обычно всегда горящий, полный вежливости и шутовства, заледенел. Пальцы Квентина сомкнулись на деле мисс Уизли, глаза пробежались по заявлению, а затем по синякам и отметинам на её замеревшем теле. Он осмотрел и медленно плавающие поддельные воспоминания, вдохнул прохладный воздух кабинета, который наполнил лёгкие, и проговорил тихо, спокойно, безэмоционально:
— Что ж, мисс Уизли, я хотел по-хорошему.
Кингсли оставил их наедине.
***
— Ну разве не чудесен вечер? — спросил Анри Матрикс. — Теперь мы смело можем заявить, что повзрослели! Пять лет прошло, пя-ять!
— Анри! — захихикала девушка. — Предки никогда не посчитают тебя серьёзным. Даже будь тебе сорок, ты не покажешься им достаточно адекватным! Оставь несбыточные мечты. Это жизнь, крошка моя, и ты, увы, в ней ба-л-бе-с!
Анри оскорблённо фыркнул.
— Кейт, единственный наследник этой академии я, и уж поверь: мои идеи приживутся. Смотри, сегодня, например, я пригласил самого Гарри Поттера и Невилла Лонгботтома, представляешь!
— Скажи ещё, что они пришли не к Грейнджер, а к твоей бабушке! — разразилась новым хохотом Кейт.
— Да важен сам факт, а не к кому! — возмущённый Анри посмотрел на сцену, где вот-вот вспыхнут огни, заиграет музыка и начнётся торжественная часть. Многолюдная толпа развлекалась разговорами. Среди них выпускников легко можно было узнать по шелестящим мантиям и кисточкам, свисающих с важных, словно кричащих о серьёзности полученных знаний, шляп. Впервые в истории Матрикса выпускной приобрёл настолько широкий масштаб. Разрешили приглашать гостей больше чем двух на выпускника, а залы украсили не только шёлковыми лентами, но и ажуром! Для такой консервативной академии, как Матрикс, это было вверх праздности. Прежде его традиции исходили из скромных воззрений, но как уже говорилось, сегодня иной случай!
— Вон, уже стоит, ты только глянь, Анри! — цокнула девица и прищурилась.
— Кто?
— Ну, глаза распахни!
— Да кто?!
— Да Грейнджер! Первая пойдёт. Лучшая ученица, этот синий чулок, ни друга, ни кавалера! — протянула надменно Кейт, а её верхняя губа невольно скривилась. — Бесит!
— А как же знаменитые Поттер с Уизли? Эта троица — не разлей вода!
Кейт залилась хохотом, а её хитрые глазёнки наполнились снисхождением.
— Да они войну пережили, наивный ты дурачок! Эти отношения не больше знакомства — ностальгия и бла-бла-бла, но не дружба, как у нас, например. В течении этих пяти лет они не общались, я более чем уверена.
Анри задумался, разглядывая волнующуюся Гермиону Грейнджер, которая то и дело поправляла кисточку и трогала кудри волос, походящие на шёлк в свете игривого пламени свечей. Румянец, вызванный предвкушением, шёл ей как никогда, а искреннее нетерпение вызывало влечение, которого в в пылком юноше было через край. Девушка увлекала загадочностью и обещала оказаться приятным подарком на выпускной. Во всяком случае Анри планировал попробовать недоступную героиню войны, иначе он не хозяин своей академии!
Помолчав, он скучающе протянул:
— Разве дружба нуждается в постоянстве?
Кейт раздражённо закатила глаза.