Все оглянулись и удивились, что это маленький невзрачный старик в надвинутом на лоб ватном картузе.
— Ну, и как? — спросил с ехидцей отец Анисим. — Удачный был бунт?
— Нет! Начальство заводское и поп заманили всех рабочих в церковь на молебен, а при выходе из церкви перехватали коноводов и сослали в Сибирь, на каторгу. Потому не удался бунт! Не добились рабочие своих правов!
Отец Анисим прикусил раздраженно губу. Поручик потер растерянно румяный, как яблоко, подбородок. Не растерялся только генерал:
— Ты кто такой? Большевик?
— Рабочий здешний, — ответил мирно старичок. — Семен Капралов, литейщик.
— Записать! — шепнул генерал поручику.
Восторженный поручик записал поспешно в блок-нот:
«Рабочий Семен Капралов. Тайный большевик».
Прочитал предыдущую надпись и подумал восторженно: повидимому, этого самого Капралова на этой самой стегальне первого и отлупцуют.
— А теперь, дорогие гости и защитники, — поспешил замять общую неловкость «тетя Ляля», — нам осталось осмотреть только рудник, и — обедать!
Чтобы попасть на рудник Неожиданный, пришлось вернуться к железнодорожной ветке. Когда шли вдоль полотна, увидели десять вагонов с новенькими пломбами и надписями: «Секретно. Огнеопасно». Сцепщик, подняв тяжелую петлю стяжки, прицеплял к вагонам паровоз. Мощный декапод храпел, как застоявшийся конь, сдерживаемый толстым кучером.
Генерал хлопнул ладонью по стенке вагона.
— Прямым сообщением на фронт! Пасхальный подарок красным! И, как всякий подарок, держится в секрете.
Восторженный поручик захохотал первым. Остальные поддержали его дружно и весело.
…Мосье Лялайг решил показать гостям самое интересное — проходку новой шахты. Он подвел их к черному жерлу шахтного ствола, а сам встал на отвал пустой породы, поднятой из шахты, вытянул руки, прося внимания, но земля вдруг тяжко охнула, содрогаясь. «Тетю Лялю» швырнуло вниз, и он съехал с отвала к ногам попятившегося оторопело генерала.
В наступившей свинцовой тишине все услышали: на ветке кричит испуганно и громко паровоз. А потом закричал истерично господин Лейзе:
— Это взорвался мост через Безыменку! Видите — дым, и эшелон стоит!
— Поручик, немедленно узнать и доложить! — приказал отрывисто генерал.
Поручик побежал вприпрыжку по шпалам в сторону Заречья. Вернулся он через полчаса, верхом, и доложил:
— Мост через Безыменку взорван! Секретный эшелон невредим, но остался по эту сторону реки! Задержано пять человек. Их ведут сюда!
Задержанных привели. Один крепко и часто вытирал ладонью глаза, залитые кровью из раны на лбу; перебитая рука второго висела плетью; третий был почему-то в одном лишь грязном и закоптевшем белье (от взрыва загорелась его одежда, и он сам сорвал с себя пылающие лохмотья); четвертый прихрамывал и морщился, держась за бок; пятый был здоров, весел и дерзко разглядывал генерала круглыми, чуть на выкате глазами:
— Бунтовать?.. Взрывы устраивать? — подбежал генерал к арестованным. — Кто?.. Кто такие? Откуда?
— Крепильщик, — сказал человек с глазами, залитыми кровью.
— Бурильщик, — сказал тот, что в одном белье.
— Известно кто, шахтеры! — крикнул здоровый, веселый и озорной. — Шахтеры, отсюда, с Неожиданного!
— Шахтеры? — пошел на него генерал, расстегивая револьверный кобур. — Шахтеры, говоришь?
Веселый шахтер попятился и встал на краю шахтного ствола. Внезапно похолодевшей спиной, дрогнувшими ногами почувствовал сзади себя бездну, пропасть. А по лицу генерала, как мимолетный взблеск, пролетела судорога ярости, и он надвинулся на шахтера вплотную.
— Шахтер, говоришь? — спросил для чего-то еще раз и тихо и тяжело уронил набухшие злобой слова. — Прыгай в шахту, если шахтер!
Шахтер понял, озорные его глаза погрустили, но он не шевельнулся.
— Прыгай! Сейчас же! — гаркнул взбешенный генерал, поднимая на него револьвер.
— Ладно, — тихо ответил тот, — сейчас прыгну.
Он глубоко вздохнул и повел вокруг снова дерзкими глазами. Большое рыжее солнце падало за горы. Плавились медные стволы сосен на их вершинах. Над Заречьем летали, играя крыльями, белые и синие голуби (попович гоняет). На взгорьях глухо брякали боталами пасущиеся лошади. Шахтер вздохнул еще раз глубоко и медленно, цедя сквозь зубы сладкие запахи весны и, подпрыгнув смешно, по-детски, исчез в черном отверстии шахты.
Женщины истерично вскрикнули. Маленький и пухлый рот поручика округлился лился, стал рыбьим. А генерал, переведя револьвер на второго шахтера, раздетого, вновь крикнул: