Кадгар записывал все, что мог, и посылал свои заметки Лотару. В башню приходило все больше корреспонденции со всех краев Азерота – создавалось впечатление, что Орда начала выплескиваться из Черных топей, распространяясь во всех направлениях. Орки, которых еще год назад считали не более чем слухами, теперь попадались повсюду, и Крепость Штормграда объявила осадное положение, чтобы бороться с подступающей угрозой. Кадгар не делился с Гароной плохими новостями, но сообщал Лотару все мельчайшие факты, которые ему удавалось собрать: от вражды между отдельными кланами, вплоть до их излюбленных цветов. Клан Черной Горы, например, по каким-то причинам отдавал предпочтение красному цвету.
Кадгар также делал попытки сообщать новости Медиву, но мага совершенно не интересовала обстановка в королевстве. Его беседы с Гароной становились все реже, и пару раз Кадгар обнаружил, что Медив покинул башню, не предупредив его. Даже находясь в башне, маг казался недосягаемым. Несколько раз Кадгар натыкался на него, когда он сидел в одном из кресел в обсерватории и бездумно глядел в черную азеротскую ночь. Он был теперь более угрюмым и раздражительным, более склочным и ворчливым, чем прежде.
Его недовольное состояние духа не укрылось и от других обитателей башни. Мороуз, выходя из покоев хозяина, не раз посылал Кадгару покорный взгляд, исполненный долготерпения мученика. А Гарона как-то раз даже сама заговорила об этом. Они тогда сидели, рассматривая «Карты всех известных географам земель». А поскольку все эти карты делались в Штормграде, они отличались прискорбной неполнотой, даже когда дело касалось Лордерона.
– Скажи, он всегда такой? – спросила она.
– У него часто меняется настроение. – Кадгар попытался уйти от ответа.
– Это, конечно, так; но когда я впервые увидела его, он казался более живым, заинтересованным и уверенным в себе. А сейчас он какой-то…
– Рассеянный? – подсказал юноша.
– Одурманенный, – поправила Гарона, скривив рот в гримасе отвращения.
Кадгар не мог не согласиться. Позднее, этим же вечером, он поднялся в обсерваторию и доложил магу о том, что в башню поступило большое количество писем с лиловыми печатями, и все просили о помощи.
– Орки – не демоны, – ответил маг. – Они состоят из плоти и крови, а, следовательно, это забота воинов, а не чародеев.
– Но в письмах сообщают ужасные вещи, – настаивал Кадгар. – Судя по всему, земли, прилегающие к Черным топям, уже опустели, и беженцы потоками устремляются в Штормград и другие крупные города Азерота. Их там здорово прижало.
– И поэтому они полагаются на то, что Страж тотчас же поспешит на выручку! Мало того, что я сторожу башни Круговерти Пустоты, держу демонов в узде и пытаюсь исправить ошибки, допущенные этими дилетантами! Теперь я должен еще и спасать их от других рас? Может быть, в следующий раз меня попросят поддержать Азерот в торговых распрях с Лордероном? Подобные вопросы не должны нас заботить.
– Азерота вообще скоро может не быть, если вы не поможете сейчас! Лотар…
– Лотар глупец, – буркнул Медив. – Старая наседка, которой повсюду мерещатся угрозы. И Ллейн ничуть не лучше – считает, что его стены не возьмет ничто на свете! А Орден – все эти могущественные маги, которые постоянно ссорились, и спорили, и брызгали слюной, и были настолько поглощены своими внутренними раздорами, что теперь у них не осталось силы, чтобы отразить нападение извне! Нет уж, юноша Верный, все это мелочи. Даже если орки и возьмут Азерот – что же, им ведь тоже понадобится Страж, и я смогу так же служить и им.
– Но, учитель, это же…
– Святотатство? Кощунство? Предательство? – Маг вздохнул и пощипал свою переносицу. – Может быть. Но я человек, которого сделали стариком задолго до срока, и я дорого заплатил за свою внутреннюю силу. Позволь же мне побрюзжать на механизмы, правящие моей жизнью. А сейчас иди. Я дам ответ завтра утром.
Закрывая дверь, Кадгар слышал, как Медив добавил:
– Как я устал заботиться обо всем на свете! Когда же я смогу позаботиться о себе?
– Орки атаковали Штормград, – объявил Кадгар.