Ифе шатало, а горло, пересохшее без воды, болело.
– Нужно идти, – сказала она.
Так, красавица сфинкса осталась позади. А впереди души ждала река Хапи.
Глава IV
Тот, кто живёт после смерти
Нити событий смыкаются снова.
Врата распахнулись, осталось шагнуть.
От страха во рту не осталось ни слова.
Куда приведёт нас сей грешный путь?
– Хочешь взглянуть? – Тот подвинул папирус к краю стола.
Сфинкс приблизился, недоверчиво глядя на бога.
– Ты же сказал, что ничего мне не покажешь и не расскажешь.
– Мне повезло быть не только твоим владыкой, но и другом. Поэтому скрыть такое я не могу.
Грустная улыбка скользнула по губам Трижды Великого, и сфинкс сразу понял, о ком пойдёт речь в только что исписанном папирусе.
– Это произошло несколько мгновений назад, в Дуате, – добавил Тот.
– Я не хочу читать.
– Почему?
– А почему ты больше не хочешь говорить про Маат?
Тот понимающе кивнул, забрав папирус и положив его перед собой чистой стороной.
– Скажи мне только одно, – тихо попросил сфинкс, – она… обрела покой?
– Аментет помогла ей разделить боль. Она пролила слёзы в память о тебе.
– Я не об этом спросил.
Бог отвёл взгляд, задавая встречный вопрос.
– А ты обрёл покой?
– Нет. И не хочу. Я не хочу забывать, что люблю её.
Сфинкс медленно развернулся, покидая покои владыки мудрости. Он не жалел, что не взглянул на папирус. Слишком страшно было бы читать о той, что далека и недостижима.
– Моя красавица… – прошептало существо, привычно застывая каменной статуей у входа в комнату Тота.
Вторые врата Дуата были видны вдали – там, куда направлялось течение Хапи. Шани шла первой, следом – Ифе, и замыкал шествие Одайон. Путь проходил в тишине, которая странным образом убаюкивала аментет. «Как быстро я привыкла к смене дня и ночи в мире смертных, и как тяжело не понимать время, текущее здесь».
Задумавшись, девушка оступилась. Влажный песок у берегов реки сыграл с ней злую шутку, став скользкой дорожкой в воду. Ифе почувствовала миг падения и даже не успела вскрикнуть.
Но погружение в Хапи всё же не состоялось, и её запястье обхватила тёплая рука. Шани уже ушла вперёд, не замечая сцены, что разворачивалась за её спиной.
Одайон удерживал Ифе на грани падения. Она была уверена, что он просто поможет ей вернуться на берег, но мужчина лишь толкнул её ближе к воде, и тут же вновь поймал, прижимая к себе.
– Я бы сказал тебе быть осторожнее. Но второй раз столкнул тебя сам.
– Отпусти меня, – прошипела аментет.
Она боялась звать на помощь Шани, ведь Одайон в ту же секунду мог столкнуть её в воду.
– Уверена? Если отпущу, ты упадёшь в Хапи, – улыбнулся разбойник. – Тут в Дуате в ней смешиваются и воды времён, и забвения, и чего-то ещё. Тебе может не понравиться купание.
Ифе с ужасом смотрела на мужчину, держащего её в слишком опасных объятиях. Она уже открыла было рот, чтобы всё-таки рискнуть и позвать Шани, но Одайон прошептал:
– Разве когда двое столь близки, нужен кто-то третий? Или тебе и такое по душе?
Аментет не понимала порочного подтекста, скрытого в его словах, но её ужасно пугала и раздражала сама близость мужчины.
– Поставь. Меня. Обратно, – впервые ей удалось придать голосу действительно стальное звучание.
– Как скажешь.
Ифе ощутила рывок. Её ноги коснулись песка, но в миг возвращения в равновесие Одайон оказался ещё ближе. Его дыхание скользнуло по её волосам, и девушка мазнула носом по щеке мужчины, пытаясь отвернуться.
– Падай почаще. Мне понравилось, – ухмыльнулся он, втягивая воздух так, словно наслаждался запахом аментет.
Ифе с отвращением отшатнулась, бегом бросаясь к Шани. Она не собиралась думать о произошедшем. Не собиралась вспоминать.
Одайон же задержался на том месте, где поймал её. «Может, поразвлечься? Прежде чем… – мужчина оборвал мысль, тихо рассмеявшись. – Почему бы и нет».
Атсу стоял у тела Ифе в пустом зале. Его мысли полнились воспоминаниями: от их первой встречи до кинжала, пронзившего её. «Моего кинжала», – думал вор.
Шани терзала его разум не меньше, чем Ифе. Как и Амен, Сефу и Уоти. Теперь в Дуате его ждала не одна душа, а все, о ком он заботился последние много лет.
Атсу вспомнил улыбку сестры. «Конечно, ты на Полях Иалу. Туда у меня не так много шансов попасть. Моя праведная Шани…» Он ещё не догадывался, что праведность его сестры была очень похожа на его собственную и подчинялась особым понятиям о том, что хорошо и что плохо.