– Да, но…
– Я испытываю к тебе чувства, Кейфл!
Принц замер, смотря на аментет широко открытыми глазами.
– Привязанность и симпатия, мы уже с этим разобрались.
– Нет! Ни в чём мы не разобрались! Я сказала, что хочу улыбаться при виде тебя, что хочу твоих прикосновений, а ещё я волнуюсь за твою жизнь, хочу тебе счастья… И… я… – Ифе ощутила жар, приливший к щекам, и не смогла договорить.
– И?.. – спросил Кейфл.
– Я хочу тебя.
Принц тяжело вздохнул.
– Ифе, ты не понимаешь, что значат эти слова для смертных. Они… телесны. И разжигают огонь, которого, мне кажется, ты не знала даже до первой смерти.
Девушка сосредоточилась на описании, которое хоть немного подходило под её ощущения.
– Огонь я чувствую. Здесь… – она прижала руку к груди на уровне сердца.
Кейфл мягко улыбнулся, готовый всё-таки объяснить, что фраза «я хочу тебя» должна была разжигать огонь кое-где ещё, но Ифе, повинуясь инстинктам, сама опустила руку ниже, сжимая платье на уровне бёдер.
– И здесь тоже чувствую.
Тогда принц понял, что он погиб.
Безыскусная честность аментет вызывала в нём столько трепета и желания, сколько не смогли бы вызвать даже все наложницы всех гаремов Та-Кемет. От этого сравнения юноше стало противно – он ставил Ифе на слишком высокий пьедестал, и думать о других женщинах было невозможно.
Но ещё более тошно ему стало от собственной лжи про любовь.
– Я думаю, что скоро полюблю тебя, Ифе, – опрометчиво исправился он.
– Ты же сказал, что уже любишь.
– Я влюблён. Но близок к настоящей любви.
– Почему ты солгал?
– Потому что вижу, как на тебя смотрит Каратель.
Ифе отвела взгляд, понимая, что причиной лжи Кейфла могла стать и она. Точнее, её непонимание собственных чувств к богу и хекау.
– И как же он смотрит на меня? – спросила она, искренне желая узнать правду, чтобы хоть в чём-то разобраться.
– Как на женщину, чью душу он не хочет карать. А для Анубиса, я думаю, это равносильно чувствам.
Кейфлу тяжело было произнести вслух мысли, которые его так злили и пугали. Но, уже солгав Ифе несколько раз, он просто не мог снова это сделать. И выбрал честность, которая, вполне возможно, могла сыграть против него.
– А я? – прошептала девушка. – Как я смотрю на него?
– Почти так же, как на меня, – сдержанно ответил принц. – Даже с чуть большим уважением – он ведь всё-таки бог.
В его словах не было насмешки, но зато Ифе слышала боль.
– Прости, – она сжала ладонь Кейфла. – Я обещаю разобраться… в себе… В чувствах. И, если тебе тяжело, то не нужно мне помогать.
Хекау немного горько усмехнулся, нежно поглаживая костяшки её пальцев.
– Ифе, даже если твои… раздумья в конце концов окажутся не в мою пользу, я всё равно тебе помогу. Потому что, какие бы сильные и незнакомые тебе чувства мы ни испытывали, в первую очередь, я хочу считать себя твоим другом.
Благодарность, которую испытала девушка, было сложно описать. Но Кейфл бы не был Кейфлом, если бы не показал ей то, чего жаждал на самом деле.
Он мягко притянул Ифе к себе, касаясь губами уголка её рта. Это было медленное, очень чувственное прикосновение. Таким же был и его шёпот:
– Но я не буду стоять в стороне в любом случае, моя Ифе. В моей картине мира любви желанных женщин принято добиваться. И до тех пор, пока ты не примешь решение, я буду это делать.
Отстранившись, Кейфл потянул её к двери, всё так же крепко и при этом бережно держа за руку.
Всё ещё оставаясь в странном гипнотическом состоянии после его последних слов, Ифе всё же заставила себя приготовиться отсчитывать шаги до виллы Мересанх.
И они вновь шагнули в объятия бури.
Ифе не ошиблась. Ровно триста девяносто семь шагов потребовалось ей и её спутникам, чтобы добраться до виллы Мересанх. Сквозь песок девушка попыталась разглядеть лотосы, созданные ею когда-то, но в иссохшем пруду не было ничего, похожего на цветы.
Когда принц и аментет приблизились к пруду, от дверей в дом раздался яростный голос Анубиса:
– Если так соскучились по Полям Иалу, что решили погулять, то можно вас здесь и оставить!
Не став перекрикивать ветер и препираться, Кейфл просто потянул Ифе в дом.
Оказавшись в знакомой гостиной, Ифе с удивлением поняла, что через открытый балкон песок не попадал внутрь. Казалось, буря сталкивалась с невидимой стеной, окружавшей виллу.
– Атсу! – звонкий голос маа-херу Шани прозвучал одновременно с испуганным писком мальчика лет восьми, который сидел рядом с ней на кушетке.