— Не смешите меня, Майлз. Лучше скажите, вы получили дополнительные показания?
Улыбка Майлза превратилась в ухмылку. Возвращение убийц на место преступления — вот что сейчас больше всего тревожило его оппонента. Что ж, ему это только на руку.
— Да. Получил их в пятницу вечером по факсу. Подписаны полицейским, ведущим расследование, вездесущим сержантом Хернсом. Ну и самим мальчиком, разумеется. Вашим главным свидетелем.
— Да. Он мой главный свидетель.
— Только свидетельства его ничем не подтверждены.
— Да будет вам, Майлз. Пускай у жюри сформируется свое мнение на этот счет.
— Да, конечно. Одна надежда на присяжных.
Спарлинг вновь изобразил некое подобие улыбки. Вообще сегодня он старался выказывать максимальную толерантность.
— Да, именно, — кивнул он. — Но я спрашивал вас вовсе не о присяжных.
— Нет, — согласился с ним Майлз. — Вы хотели поговорить об этих показаниях, не так ли? Хотя, убей бог, не пойму, зачем это вам. Я их получил. Вы — тоже. Вы сами вызвали этих свидетелей. Так что тут еще обсуждать?
— Последнее, чего мне хочется, так это вызывать мальчика. Хернс говорил, ему нужно время отойти от того, что произошло в среду.
— Если вообще произошло.
— Ладно, Майлз. Вы же понимаете, я тоже прочитал полицейский отчет.
— И никаких следов вторжения. Никто не видел, как к дому подъезжала машина. Никто не видел, как эта самая машина отъезжала.
— Но ведь произошло все вечером. Место там пустынное.
Голос Спарлинга звучал равнодушно, но это лишь раззадорило Майлза.
— Для суда у вас нет никаких доказательств. Признайте это, Джон.
— Признаю. Но сторона обвинения будет настаивать на том, что показания Томаса Робинсона правдивы, и оснований думать иначе просто нет.
— Может, и нет. Но готов побиться об заклад, вы могли бы обойтись и без этих последних его откровений. Лонни и Роузи. Интересно, с чего это вдруг он их выдумал. Должно быть, насмотрелся телевизора.
— Ничего он не выдумывал. Они действительно приезжали.
— Как же, как же. Очень убедительно.
Майлз допил кофе и нацепил на голову парик. На этот раз он получил от досудебной пикировки с Джоном Спарлингом еще больше удовольствия, чем обычно. Этот упрямый старый козел, обвинитель, скорее умрет, чем признается, что не слишком доволен делом, а он, Майлз, был готов побиться об заклад нешуточной суммой, что эти новые показания, поступившие в самом конце прошлой недели, изрядно подпортили настроение Спарлингу. Вообще исход всего дела и без того уже очень сильно зависел от не подтвержденных никакими доказательствами утверждений молодого Томаса. И последние события еще больше усложняли дело, а потому Майлз довольно похлопывал себя по животу.
Нет, разумеется, сторона обвинения скорее выигрывала от этих новых показаний. В субботу утром он виделся с леди Гретой и получил от нее уверения, что она не знает никого по имени Лонни или Роузи. И что ни единой душе на свете не рассказывала о существовании в доме «Четырех ветров» тайника.
— Пойду поищу свою клиентку, — сказал Майлз и поднялся. — Буду действовать в соответствии с ее указаниями, однако не думаю, что мы с ней будем возражать, если вы вызовете мальчика последним. Вообще-то не мешало бы убедиться, что он явится в суд. Одно дело давать показания полиции, и совсем другое — свидетельствовать перед жюри присяжных.
И не успел Джон Спарлинг придумать подходящий ответ, как Майлз, резко развернувшись и обдав его легким ветерком от взвихрившихся мантии и парика, вышел из комнаты.
Питер и Грета ждали в коридоре у двери в зал под номером 9. Рядом с ними томился адвокат Питера Патрик Салливан, красивый ирландец, немного похожий на актера Лайама Нисона. Патрик и Питер заканчивали один и тот же университет, и вполне естественно, что первый стал адвокатом второго, как только возникла в том нужда. Работы у Патрика становилось все больше по мере продвижения Питера по службе, и вот теперь дело Греты требовало от него полной отдачи.
Патрик не был адвокатом по уголовным делам, тем не менее он оказал Питеру и Грете огромную поддержку сразу же после того, как Грету подвергли первому аресту. При этом он производил впечатление человека, который целиком и полностью на их стороне и верит им безоговорочно, а именно в этом Питер отчаянно нуждался в те, самые трудные дни.
Грета, что само по себе нисколько не удивительно, целиком и полностью замкнулась в себе, когда полиция начала расследовать обвинения, выдвинутые против нее Томасом, и Патрику удалось вернуть ей хотя бы частично самообладание и уверенность. Позже, когда Грету отпустили под залог, Питер попросил Патрика найти самого лучшего барристера по уголовным делам. Старый друг преуспел и в этом, супруги остались чрезвычайно довольны его выбором. Все, с кем только ни говорил Питер, сходились во мнении, что равных Майлзу Ламберту в этом деле просто нет.