Рохус Миш
Последний свидетель
Вступление
Рохус Миш — последний. Последний, кто остался в живых из личной охраны Адольфа Гитлера. Последний солдат, покинувший бункер фюрера 2 мая 1945 года, в день, когда Красная армия захватила превращенную в руины столицу Третьего рейха. Один из немногих свидетелей, видевших бездыханные тела диктатора и его спутницы Евы Браун, скрюченные на диванчике в бетонном склепе бомбоубежища. Офицер СС двадцати семи лет от роду, он был последним, с кем разговаривал министр пропаганды Геббельс перед тем, как в свою очередь покончил с собой.
Теперь Рохус Миш решил рассказать о своем прошлом, стряхнуть пыль с воспоминаний о великой трагедии XX века. Он готов. Согласен пережить заново всю свою жизнь и законспектировать ее в деталях, поставив в конце книги свою подпись. Документ этот следует ниже — история в том виде, в каком Рохус Миш ее рассказал, плод нашей многомесячной работы. Это далеко не просто — возвращаться в прошлое, следуя неисповедимыми тропами мысли, это иногда горько, а зачастую и очень утомительно для пожилого человека, который все еще возделывает сад своей памяти, бережно вырывая все сорные воспоминания.
В первый раз мы встретились в конце 2004 года в его берлинской квартире. Я пришел к нему чтобы взять интервью для газеты «Монд», в которой работал. Тогда фильм «Крах» (в русском переводе — «Бункер»), посвященный последним часам жизни фюрера, только-только вышел на экраны в Германии и в скором времени должен был появиться во Франции. К тому времени Рохус Миш уже рассказывал о себе, сначала в местной прессе, в Берлине, а затем давал интервью для газет и журналов всей страны, где его представляли как «эксклюзивного свидетеля», этакого «заурядного гражданина» со сложной и многогранной судьбой.
В назначенное время в дверном проеме своей квартиры передо мной стоял Рохус Миш, по стойке «смирно», все еще с прямой спиной. Его рукопожатие — крепкое, почти устрашающее. Широкие плечи. И еще — взгляд, который останавливается на вас и удерживается ровно столько, сколько нужно. Гостиная слабо освещена. Телевизор выключен. Седые волосы, наполовину застегнутый льняной жилет — этот человек, бывший когда-то телохранителем Гитлера, казался теперь рядовым пенсионером без всякого прошлого.
Мы беседовали несколько часов. Перед Мишем стояла коробка из-под обуви, в которой лежали фотографии диктатора, его близких, собаки. И стопки писем — они были повсюду десятками, сотнями. Телефон непрерывно звонил. Журналисты, съемочные группы из Германии и из-за границы, даже студенты, которые нашли номер его телефона в справочнике. Он не жаловался. Он даже, кажется, смаковал эти разговоры, наслаждался своей запоздалой славой, после того как долгие годы имя его шло последним в списках специализированной литературы.
В книге «Катакомбы» (изд. «Ровольт», 1975), одном из справочных изданий по последнему периоду нацистской истории, Уве Бансен и Джеймс П. О'Доннел описывают его как «одного из важнейших очевидцев из числа «обслуживающего персонала» фюрера, одного из верных свидетелей того, что происходило в бункере». И когда видишь его вот так сидящим в гостиной, Рохус Миш начинает казаться особенным человеком, единственным оставшимся в живых из тех, кто мог бы рассказать о величии и крахе Третьего рейха. Рассказать, как о своей жизни.
Когда я начал писать книгу, наши встречи стали чаще. Так, с большей или меньшей регулярностью, мы встречались всю вторую половину 2005 года. Текст, который получился в итоге, это даже не личная история нацистского диктатора, а история обычного человека, который оказался под боком у худшего из руководителей государств Нового времени. Рохус Миш не идеолог и даже не член нацистской партии. Он следовал за фюрером, как и многие другие. С детства круглый сирота, он постепенно привык к гитлеровскому окружению, к условиям и ритму его повседневной жизни. Он очень преданный человек. Как фюреру, так и Герде, своей жене, состоявшей в социал-демократической партии, с которой, как он сам утверждает, они никогда не ссорились.
Сейчас, слушая его старческую речь, сбивчивую, с частыми паузами, полным отсутствием сомнения или переосмысления, проникаешься пониманием того, как нацизм смог развиться и глубоко пустить корни, как человеку вроде Гитлера удалось обратить в свою веру народные толпы и свое близкое окружение. Миш — это целая серия маленьких историй, но они проливают свет на историю всего человечества. Ни одна из этих историй не кажется лишней, все они являются неотъемлемыми составляющими для понимания психологии, которая подпитывала и поддерживала нацистское тоталитарное государство.
Этот человек служил преступному режиму, не принимая участия в осуществляемых нацистами убийствах. Этого нельзя простить, однако это помогает сформировать другое видение прошлого, в отличие от навязанного нам, четко разделенного на белое и черное и противопоставляющего национал-социалистических выродков героям-антифашистам. Миш оказался в самом сердце власти, абсолютно к ней не принадлежа. Всегда навытяжку, с руками, сложенными за спиной, он был в мертвой зоне системы. Этот юный эсэсовец не был ни близок к власти, ни далек от нее, он соблюдал дистанцию, но всегда был наготове, чтобы среагировать на любой щелчок пальцами.
Ни один тиран не может обойтись без соратников, и соратников многочисленных. Слушая Миша, задумываешься о групповом конформизме, о коллективном повиновении, которое можно назвать причастностью и которое историк Кристофер Браунинг тщательно исследовал в книге «Обычные люди» (1994). Миш, как и многие другие, изо всех сил старался не разорвать товарищеские узы, на которых зиждился его социальный мир. Он сделал все от него зависящее, как делают это многие другие, чтобы приспособиться к нормам своего непосредственного окружения (группы бегляйткоммандо) и общества в целом (нацистская Германия).
Вдумываясь в его слова, понимаешь всю силу прививаемого с детства умения подчиняться, эту основанную на авторитарности прусскую добродетель, контуры которой он обрисовывает, затрагивая в воспоминаниях образ своего деда. За пять лет, проведенных рядом с Гитлером, Миш не запомнил практически ни слова из депеш и телеграмм, которые ежедневно держал в руках. Из телефонных разговоров, которые он слышал по долгу службы, в памяти задержалось совсем немного. Он не задавал вопросов, ничего или почти ничего не просил. Миш научился не видеть и не слышать. Он работал в своем мирке, был на посту, день за днем внося лепту в построение нацизма. Он постоянно повторяет: «Я хорошо выполнял свою работу, и всё». Обычная работа на обычном рабочем месте под руководством обычного начальника.
Траудль Юнге — секретарша Гитлера, которой он продиктовал свое завещание, — умерла в 2002 году. В документальном фильме Андре Хеллера она свидетельствует, что Гитлер был «настоящим преступником», но она этого не заметила, «как и миллионы других простых граждан». Как и Миш, через руки которого проходила вся информация, предназначенная для главы нацистского государства. Но он ничего не видел или не хотел видеть. Ничего не знал, потому что отводил глаза. Даже сегодня он не может согласиться с тем, что Гитлер — убийца. Он не может признать за ним никакой вины. «Он был моим шефом, — объясняет Миш. — Со мной он всегда был вежлив и внимателен».
От всего этого никуда не денешься: преступления, совершенные тем, кому служишь, отказ что-либо понимать и молчание виновных. В книге «Утонувшие и спасенные» (1989) Примо Леви пишет, что чем дальше от нас события прошлого, тем совершеннее и стройнее становится правда, которую мы сами себе придумываем. Восьмидесятивосьмилетний Миш — прекрасный тому пример. Его «я не знаю» и «я не помню» кажутся искусственными, придуманными. Речь его холодна, бесчувственна, почти стерильна. Так может говорить свидетель, так и не понявший, о чем он свидетельствует. Чудовище неведения и слепоты.
Никола Бурсье
Париж, 12 февраля 2006