В дверь громко постучали.
– Что, мама? – я бросила блистер в кружку со щетками и закрыла шкафчик.
– К тебе пришли! – сказала Мария. – Господин граф!..
Я провела рукой по запотевшему зеркалу и скептически посмотрела в него. Краска давно уже смылась, ресницы и брови пугали пепельной сединой. Без бойфренда, я окончательно на себя забила и большую часть времени проводила в доме. Рыдала в Герцога или собиралась с духом, чтобы самоубиться.
– Скажи ему, что я занята.
– Сказала! – проворчала Мария. – Но он сказал, что он подождет.
– Ну, и пусть ждет, – ответила я. – Принеси ему выпить. Яду!
Я вышла из ванной и тут же столкнулась с гостем.
– Господин граф! – торжественно возвестила Мария и сложила руки перед собой. – С визитом!
Я фыркнула, Себастьян хмуро посмотрел на нее. Без Лизель эта женщина была мне как мать, но все же не могла указывать Себастьяну, как моя бабушка. Она отрывалась, преувеличивая торжественность. Видимо, в память о тех временах, когда мой отец, его брат и граф были еще мальчишками и Мария развлекала их историями о графе Дракуле, герое ее народа.
Не вампире, а господаре.
– Ты так Дракулу представляла туркам? – съязвил Себастьян мягким елейным тоном.
И уставился на Марию, словно в самом деле надеялся, что именно так.
Мария улыбнулась, не выдержав. Он мог вести себя по-мудацки, но его шарму, если уж Себастьян задавался целью пустить его в ход, противостоять было невозможно.
– Ох, Басти! – ответила она укоризненно и, прыснула со смеху, не сдержавшись. – Как скажешь-скажешь! Оставить вас, дорогая? Или не оставлять?
Я молча потрепала ее по плечу и кивнула, не желая отсылать ее на словах, словно обычную горничную.
– Все хорошо…
На кол уже не сажают…
– Ничего не напоминаю? – спросил Себастьян, когда Мария ушла.
Я присмотрелась.
Граф был надушен, выбрит и причесан явно профессиональной рукой. На нем был черный костюм с белоснежной рубашкой, и я подумала: неужто, я устроила тут такой театр, что он заявился в смокинге?
– Сегодня у нас премьера? – спросила я, забыв озвучить первую часть шутки, но Себастьян не возражал.
Я плюхнулась на кровать, вся облезлая, в старом шелковом халате и молча стала обдирать маникюр. Пока мне не хватало духу перестать брить ноги, но я планировала освоить это к зиме.
– Я вроде, сказал тебе, что вечером будут гости, – напомнил Себастьян.
– Я заболела, – сказала я.
Лизель, понятное дело, была на связи несколько раз в день. Пыталась заставить меня настроиться и ни в коем случае не сдаваться, но я не хотела настраиваться. Мне надоело до чертиков бегать за мужиками, выпрашивая любовь.
Я начинала рыдать за миг до того, как она ругаться. Кричала, что так мы не договаривались. Что я покончу с собой. Что если бы она хоть каплю меня любила, не обрекла бы на ту же участь, на которую нечаянно обрекла Джесс. Я голосила, что просто хочу любить и, если меня не любят, зачем мне это Западное крыло? И дом Доминика мне тоже не нужен. Пусть они меня лучше сразу живьем сожгут и выбросят пепел в мусорку.
Даже без таблички, как с Джесс.
Лизель, наслышанная о Гремице, покорилась.
– Дай мне и Мартину пару дней. Только пару дней, обещаю. Пожалуйста, не ругайся с ним и ничего не предпринимай. Просто подожди, хорошо?
Со дна безысходности я молча согласилась. Ну, дам я им пару дней: что дальше? Они заставят графа прийти ко мне и сделать все, как он заставляет Цезаря? Ну, что мне даст эта пара дней?
– Чем ты опять заболела? – Себастьян опустил ладонь мне на лоб и тут же, яростно убрал руку. – Температуры нет!
– Я повредила спину!
– Свалилась со стенки, пытаясь отыскать кокаин?
– Свалилась с дурацкой лошади, на которую ты вынудил меня сесть!
– Это было сто лет назад.
– А мне по-прежнему больно!
Себастьян яростно закатил глаза и по-мужски, как Фил, сменил тему.
– Марита мне уже плешь проела. Кричит, что ты не уважаешь ее.
– Она права, я не уважаю! – сказала я. – Я посещала ее сраные вечера в надежде, что выйду замуж за Фила. Теперь пусть Иден пухнет на них с тоски.
– Речь уже давно не о Филиппе, а о нас с тобой.
– О нас с тобой?! Я, видно, от счастья в процессе вырубилась и утратила память!
– Что?..
– То! Филипп спал со мной, я терпела Мариту. С тобой… Все это дерьмо, что мы с тобой обсуждали, просто полный бред! И я скажу это Мартину, как только его увижу.
– Я говорил им с Лизель, что это бред, – подтвердил Себастьян устало. – Надеюсь, ты сумеешь объяснить лучше.
– Я-то сумею, – сказала я; в конце тоннеля впервые что-то забрезжило. – Это не мою комнату починили на миллион. Когда дядя Мартин с тобой покончит, ты станешь посмешищем, Себастьян. Даже твои крестьянки не захотят больше под тебя ложиться. По крайней мере, бесплатно. Слабость чувствуется. Ты это знаешь наверняка!