– Да, точно, – Себастьян рассмеялся, чиркнув языком по нижней губе. – Ты же хочешь меня! Мартина, случайно, не хочешь? Он даже еще старше, чем я.
Я удивленно глянула на него, но Себастьян не видел. Он смотрел в стену, прямо перед собой, под загорелой кожей вздувались желваки, а сжатые пальцы чуть ли не побелели.
– Она сказала тебе, будто бы ты старый? – взвизгнула я тихим шепотом.
Граф вздрогнул и я едва не расхохоталась.
Наш Господин комплексует после этой дурехи? Господи!.. Да Лизель была права! А я ей, дура, не верила. Не могла поверить, что мой кумир сломался об капризы какой-то Лулу! Что там Элизабет говорила мне?
Самое время, когда вы оба изранены, сойтись и утешить друг друга…
– Мартин мне, как мой родной дедушка, – продолжила я. – Это все равно, что я хотела бы Доминика или… вообще, Фреда.
– Это ты сейчас говоришь, – Себастьян тихо усмехнулся. – А вот раньше было: «Папоська, а когда я вывасту, мы повэнимся?»
– Мне было пять лет. Теперь у меня только лифчик такого размера.
Себастьян обернулся, чтоб видеть мое лицо.
– Верена, то, что я разок расслабился с Лулу, не означает, что у меня началась старческая деменция и я бросаюсь на каждый молодой лифчик. Однажды ты и сама поймешь, что люди стареют незаметно для себя лично. И что я просто не ощущал нашей разницы в возрасте.
– Если Лулу была похожа на полицейскую, с которой ты флиртовал в ту ночь, когда я подралась с Джессикой, было бы удивительным, если бы ощущал, – перебила я, мрачно глядя в стену.
– А ты чертовски похожа на ту девчонку, что врала полицейской, будто бы не спала с Филиппом. Врала в лицо, не краснея, хотя у тебя «молоко» еще на губах не обсохло. А как ты пела в суде!.. Я думал, Ральфа после канонизируют! Такой он святой выходил по твоим рассказам.
– К чему ты клонишь?!
– Что ж, я скажу. Только не смей после этого распускать сопли!.. Ты охренительно сладко и складно врешь! Но вот вопрос: с чего ты так воспылала? Словно горящий куст! Хочешь отомстить Филиппу? Ральфу? Мне самому, за то, что не заставил Фила жениться?
– Если бы я хотела кому-то мстить, то просто пошла бы в полицию, чтоб распустить сопли там. Я бы нашла ту твою давнишнюю пассию… Она наверняка тебя не забыла. И я бы рассказала ей все! Про Джесс, про Филиппа, про себя, про Ральфа! Они на свободе лишь благодаря мне!
– А я все ждал, когда в тебе заговорит кровь Симона. Пункт один – продать все еврею. Пункт два – продать еврея в гестапо. Пункт три – получить все свое обратно.
– Вы тут высокоморальные, когда осуждаете моего прадеда! А как оно там было на самом деле? Еврей не просто купил его герб и имя, он даже последнюю фамильную драгоценность, которая не отчуждается, «купил». На каких условиях?!.. Что бы ты сделал, если бы какой-то торгаш заставил тебя продать Штрассенберг? Что бы ты чувствовал, глядя, как он раскатывает на Цезаре? Ты бы не то, что продал его в гестапо, ты бы сам, с ноля, гестапо организовал!
– Твой прадед проигрался, – сухо обронил Себастьян, но по глазам было видно, что именно это он бы и сделал. – Симон был по шею в долгах у того еврея, потому и продал!
– Как и твои сыновья были по уши в долгу у меня! Мы с Филом практически расстались к тому моменту, когда он явился пьяный и стал ко мне приставать! Я говорила, что Джесс не спит, но Филипп не хотел меня слушать! И пальцем не шевельнул, чтобы защитить меня от Маркуса. В то время, как я все сделала, чтоб его защитить! И Ральфа – тоже! И что я получила взамен?
Себастьян не ответил, крутя свой перстень.
– Когда Филипп рассказал, что это я разорвала помолвку, я готова была его придушить! Но Фил сказал, что просто хочет сосредоточиться на работе и свадьбу мы обсудим позднее. И что ты думаешь: он не врал! Когда я уладила дела по хозяйству, они объяснили мне, что свадьбы не будет!
– Твоя бабушка достаточно с ними разобралась…
Я замолчала, переводя дыхание. Уставилась на него. Себастьян поднял глаза.
– До этого мига я вас нисколько не осуждаю. Я даже могу понять, почему ты так ухватилась за мое предложение… Чего я не понимаю, так это лжи! Я задал вопрос: с чего ты вдруг воспылала. Но выслушал очередную историю о подлости своих сыновей. Я был там, не забывай. Я собственными ушами все слышал. В тот миг, когда я сказал, что Филипп не женится, ты была готова меня убить.
– Да, я была чертовски зла на тебя.
– Но передумала, встретив Иден?..
– В тот день, на пляже, Лизель сказала вскользь, что я должна перестать внушать себе, что люблю Филиппа и возвратиться к истокам. Я просто ушам не поверила! Я сказала ей: Себастьян никогда меня не захочет, я не его типаж. Она сказала: типаж-хренаж. И тут же, сразу же, после волейбола, ты пригласил меня кататься верхом. Ты сам, своим ртом сказал: «Я слишком стар, чтоб влюбляться, но я хочу тебя и это все равно, что любовь». И я поверила!