– Я разрешил ей позвать ее нового двоюродного брата. За ней должок, – подмигнул отец.
– Рад слышать, что ты не срываешь все зло на нем.
– Сынок, с тех пор как Маркус признал его, я ничего не имею против. Пусть хоть в платье приходит и весь обряд стоит на стороне девочек Ландлайен…
– Себастьян! Эти два идиота опять подглядывают! – раздался голос Верены из коридора.
– Будь они идиотами, не подглядывали бы, – шепнул граф в трубку, потом крикнул. – Детка, я не могу их убить, меня отлучат от церкви! Ты же не хочешь стоять у алтаря в одиночестве, крича мне клятвы в окно?..
– Я хочу, чтобы ты объяснил своим идиотам, что мои сиськи выросли не для них!
Граф рассмеялся и даже Ральф улыбнулся тоже.
– Погоди-ка, Ральф!.. Я сейчас, – он отошел к окну и прокричал. – Эй, Фил! Филипп!..
Филипп закатил глаза.
– Держи форт, Рен! – он осторожно снял исколотый булавками пиджак и передал портнихе. – Займитесь пока вон тем, похожим на меня парнем. Только не делайте чересчур красивым.
Девушка рассмеялась и отошла к Рене, который так и сиял от гордости. Верена хотела, чтобы он нес им кольца, но граф велел найти кого-то из девочек.
– Он будет моим шафером вместе с Филом! – возразил он.
И вот, раздувшись от гордости, Рене стоял рядом с братом, примеряя почти готовый пиджак.
– Так твои папа и мама женятся, – спросила портниха, приступая к работе.
– Ага!
Он был последним, поздним ребенком Мариты и почти не знал мать. По крайней мере, счастливой. Рене родился после смерти брата, в честь которого был крещен, и понимал, что мать предпочла бы того, другого. Он не был близок с ней здесь и совсем не скучал, когда мама вдруг уехала. Порой она звонила, спросить хорошо ли он учится, но видно было, ей это абсолютно не интересно. И очень скоро Рене приспособился делать вид, что не видел, что мать звонила.
– Ее зовут Виви.
За окном верещали его противные братья-близнецы. Это Филипп, загнав их в угол веранды, раздавал звонкие затрещины.
– Я тебе щас такую «Немать!» покажу, что зенки повылетают! Порнуху будет нечем смотреть!
– Ну-ка, подними ручки, – сказала портниха Рене, делая вид, что не слышит. – Твой папа всегда такой?
– О, Филипп не мой папа! Филипп – мой старший брат! – сказал мальчик с такой гордостью, что женщина улыбнулась. – Раньше мы с ним не ладили, но теперь ладим.
– Значит, ты самый маленький?
Рене улыбнулся женщине и посмотрел в окошко на задний двор.
Там, дядя Фредерик, который теперь был не просто епископ, а епископ всего Гамбурга, одной рукой держал за ошейник Герцога, а второй поддерживал Рихарда, который пытался отобрать у собаки мячик. Герцог задирал голову, не желая расставаться с игрушкой, а Рихард без малейшего страха, тянул ручонки к его большой голове.
– Нет, конечно. Самый маленький у нас Рич.