— Перестань дурачиться, я с тобой серьезно разговариваю.
— А как, по-твоему, я должен поступить? Остаться здесь?
— Не знаю. Надо подумать.
— Послушай, Касси, — сказал я, беря Кассандру за руку. — Я понимаю, что у тебя с некоторых пор отбило всякую охоту блуждать по темным лестницам, но лично мне сейчас необходимо спуститься туда, в подземелье. И я это сделаю.
— Тогда я пойду с тобой.
— Ты уверена, что это будет правильно?
— Нет, не уверена, но я же все-таки археолог… Кроме того, четыре свечи — это меньшая вероятность того, что они все потухнут, чем если их будет только две.
Я с огромной осторожностью стал спускаться по ступенькам, держа в каждой руке по горящей свече и чувствуя, как позади меня взволнованно дышит Кассандра.
— Как думаешь, что это может быть? — тихонько спросил я, не оглядываясь.
— Какой-нибудь склеп, или подземный склад, или… в общем, не знаю.
— А может, мы натолкнемся там на погреб с вином урожая тысяча трехсотого года...
— Или на кегельбан. Давай шагай, и мы сейчас все увидим.
Свет от наших свечей был очень тусклым, и я почти не видел ступенек, так что мне приходилось сначала нащупывать каждую ступеньку носком, прежде чем сделать шаг. Потолок же, находившийся всего в нескольких сантиметрах от моего затылка, был виден очень хорошо: неровный, почерневший от дыма и, к сожалению, без того впечатляющего орнамента, который мы видели в «коридоре с рисунками» внутри главной пирамиды Яшчилана.
— Они тут, похоже, решили обойтись без украшений, — сказал я, осторожно нащупывая ногой очередную ступеньку.
— Я тоже это заметила, — послышался из-за моей спины голос Кассандры. — Они ограничились тем, что создали подземный коридор, по которому можно было передвигаться. А украшения им тут были ни к чему. В общем, они поступили очень даже… по-монашески.
В нескольких метрах впереди себя я увидел конец лестницы.
— Все, лестница уже заканчивается, — сказал я.
— Правда? — обрадовавшись, спросила Кассандра. — И что там дальше?
— Пока не знаю. Сейчас сама все увидишь.
Вскоре я сошел с последней ступеньки и остановился. Следовавшая за мной по пятам Кассандра, позабыв о своих опасениях, аккуратно отодвинула меня в сторону и, сделав шаг вперед, впилась взглядом в простиравшуюся перед нами темноту.
— Что-то я там ни черта не вижу.
— Подожди-ка… — сказал я, разглядев на стене какой-то длинный и узкий предмет.
Я подошел к нему поближе и — к своей превеликой радости — увидел, что это не что иное, как старинный факел. Его рукоять была довольно трухлявой, но в остальном он вроде бы еще вполне годился. Поставив одну из своих свечей на пол, я попытался зажечь факел при помощи второй свечи, и после нескольких попыток мне наконец удалось это сделать.
— Voila![51]
— Ого! — удивилась Касси. — Где ты его взял?
— Он висел на стене… Смотри, там есть еще один.
Кассандра поспешно сняла со стены второй факел, и секунд через двадцать подземелье было достаточно освещено, чтобы мы могли полностью увидеть помещение, в котором оказались.
Созданная человеческими руками пещера была метров десять в длину и метров пять в ширину, причем с таким низким потолком, что его можно было коснуться кончиками пальцев, вытянув руку вверх. Бросалось в глаза, что стены пещеры очень неровные, на них отсутствовали какие-либо украшения, а потому я очень удивился, когда увидел, что у дальней ее стены находится пьедестал, изготовленный из того же камня, что и вскрытый нами алтарь. На этом пьедестале, перед висевшим на стене большим деревянным крестом, стоял незатейливый каменный ящик, который я сразу же узнал.
Это был тот самый ящик, который так красочно изобразили майя на потолке «коридора с рисунками» в главной пирамиде Яшчилана и который увезли с собой тамплиеры после того, как опустили свои сокровища на дно колодца. И если Касси правильно перевела написанные на потолке «коридора с рисунками» иероглифы, в этом ящике находилось нечто такое, что, как сообщили жрецам майя тамплиеры, являлось их «священным сокровищем».
53
При свете факелов белый известняк, из которого был изготовлен стоявший на пьедестале ящик, приобретал желтоватый оттенок, и на фоне темных стен пещеры казалось, что от него исходит таинственное сияние.
— Ты его узнаешь? — шепотом спросил я.
Кассандра сделала несколько шагов вперед и, протянув руку с факелом, осветила ящик сверху.
— Это тот самый ящик, который… — тихо произнесла она, проводя по его шершавой поверхности ладонью.
— Да, именно тот. Тот самый ящик, который был изображен в святилище Яшчилана.
Касси наклонилась и, вплотную приблизив свое лицо к каким-то изображенным на поверхности ящика символам, стала внимательно рассматривать их.
— Только это не ящик, — прошептала она по истечении нескольких секунд, а затем, повернувшись ко мне, добавила: — Это оссуарий.
— А что такое оссуарий?
— Своего рода каменная урна, в которой хранятся кости усопших.
— Получается, что это все-таки чья-то могила. А пещера — склеп.
— Похоже, что так, — согласилась Кассандра. Затем она снова стала разглядывать поверхность ящика.
— Судя по тем усилиям, которые пришлось приложить тамплиерам, чтобы доставить этот ящик сюда, в нем, наверное, хранятся останки какого-то очень важного для их ордена человека, — предположил я.
Кассандра, ничего мне не отвечая, продолжала внимательно рассматривать оссуарий и нанесенные на его поверхность странные символы.
— Видишь вот этот рисунок? — спросил я, показывая на изображение рыбы, которое виднелось на поверхности ящика. — Такое простенькое, как будто его нарисовал ребенок. — Тот, чьи останки лежат в этом ящике, был, наверное, рыбаком или кем-то в этом роде.
Касси посмотрела на это изображение и стала покусывать нижнюю губу. Насколько я знал, она обычно делала это, когда начинала нервничать.
— Улисс, эта рыба и вот эти круги — видишь их? — были символами, которые использовали самые первые христиане для того, чтобы узнавать друг друга.
— А я думал, что символом христиан был крест.
— Крест стал использоваться христианской церковью в качестве ее символа намного позже. Рыба же указывала на статус первых последователей Иисуса Христа, которые считались рыбаками, — объяснила мне Кассандра и, вздохнув, добавила: — Вот только ловили они не рыбу, а людей.
— Ты хочешь сказать, что в этом оссуарии лежат останки одного из первых христиан и поэтому тамплиеры не поленились привезти этот ящик в такую даль?
— Не только это. Я почти уверена, что маленькие символы, которые нанесены по краям крышки ящика, — это какие-то слова. Думаю, что написаны они на арамейском языке.
— Секундочку, — сказал я, тоже начиная волноваться. — А не тот ли это язык, на котором говорили в Палестине две тысячи лет назад?
— Да, тот. Получается, что перед нами оссуарий, высеченный из камня в древней Иудее во времена возникновения христианства и впоследствии перевезенный в Америку вместе с сокровищами ордена Храма. Тамплиеры спрятали свое золото и драгоценности на дне священного колодца, а вот это они привезли сюда и затем хранили как свою самую ценную реликвию.
— Ты думаешь, что это…
— Могли ли это быть останки одного из первых последователей Иисуса? Думаю, что да. А иначе зачем бы тамплиеры стали так много возиться с этим ящиком?
— А может, в нем лежат останки одного из апостолов Христовых? — спросил я и тут же почувствовал, как у меня сжалось сердце.
Кассандра, взволнованная и испуганная, взяла меня за руку.
— Я никогда… не считала себя ни католичкой, ни агностиком, — запинаясь, призналась она. — Но это… это производит на меня очень сильное впечатление. По правде говоря, мне даже страшно.
— Могу утешить тебя лишь тем, что страшно не только тебе.
Некоторое время мы стояли молча, держась за руки и прислушиваясь к тому, как в тишине пещеры потрескивают наши факелы.