Я слышу шорох и чувствую, что меня несут. Кажется, я всё-таки отключился. Пытаюсь разлепить веки со слипшимися от грязи, пота и крови ресницами. Это не наши и тянут меня вниз, в свою берлогу. Я пытаюсь осмотреться, кто еще у них, но слышу слова на незнакомом мне языке и гулкий удар по затылку снова меня отключает.
Открываю глаза. Меня окружает темнота, а тело налитое свинцом. Чувствую тянущую боль, но потянуться не могу, мои руки связаны. Я не шевелюсь, только сосредотачиваю взгляд на чем-то, чтоб восстановить четкость зрения. Присматриваюсь внимательнее. Помещение похоже на ангар. На противоположной стене висят инструменты, по углам стоит в стогах сено. Немного поворачиваю голову вбок и вижу Макса. Он также подвешен за руки. Слышны голоса. Язык снова мне незнаком, но один из них подходит ко мне с ножом и приставляет к горлу.
- Кто вас послал, - слышен сильный акцент. Сзади него стоят ещё двое. Между ними снова идёт разговор, но слишком бегло, и ничего не разобрать. - Молчишь? Защищаешь своих? - Нож немного вдавливается мне в горло. – Еще раз спрашиваю, как вы здесь оказались?
Я закрываю глаза и улыбаюсь. Если наши не послали за подмогой, то нам с Максом не выбраться отсюда. Но в любом случае я давал присягу и не выдам наших. Мои товарищи и моя семья должны остаться целыми и невредимыми.
Мой противник смеется вместе со мной и эхом тишину заполняет хлёсткая пощечина, от которой я кручусь как юла. Веревки сильнее затягиваются и впиваются в кожу. Что-то холодное прикладывают к груди. По телу пробегает разряд тока и меня трясет в мощнейших судорогах. Прибор выключают, но меня еще трясет. Боль постепенно притухает, судороги уходят. В глазах рябит, голова идет кругом, и я снова отключаюсь.
Меня снова будит удар по лицу. Чертовы твари. Нож приставляют к моему боку, но я не отвечаю на поставленные мне вопросы. Они уходят от меня к Максу. Но саднящая и крышу сносящая боль заглушает и притупляет остальные чувства. Но я уверен, нас не могли здесь оставить. За нами должны были кого-то послать. Нас спасут…
Соглашаясь на то задание, мы не знали чем это дерьмо кончится для нас. Какими обернется потерями. Принимая присягу морских пехотинцев, мы знали, что честью, гребанной доблестью и ценой собственной никчемной жизни, защищаем свободы и права своей державы. Но, никто не знал, каким опустошением и жалким существованием это закончится. Ты получишь орден мужества, но на этом всё. Про тебя просто забудут. Ты калека и своему государству ты больше не пригоден. Ты ничто, часть человека. Ты был просто куском мяса, а теперь ты отброс. И тебя заменят другим, здоровым и обученным. А ты? От тебя откажется и твоё государство и твои родные.
Позже я перенес несколько операций. Была реабилитация, но подняться на ноги я не смог. Мать и сестра сбежали, узнав, что для службы в морпехах я больше не пригоден и буду содержаться на военной пенсии. Так же ликвидировалась и моя подружка. Остался только Макс, единственный друг и он был моей семьей. Но и Макса я не мог удержать возле себя. Он любит Хезер и не мог дать ему упустить свой шанс быть с любимой женщиной. Но я – не он.
Я не способен любить. Женщины у меня были, но временно. Я не воспринимал их серьёзно. Служба не давала времени особо к кому-то привязаться. Я мог приехать домой, трахнуть свою временную подружку и снова уехать на задание, этим вся любовь и заканчивалась. Никаких слёз, обид и обещаний. В жизни морпеха нет места женщине. У меня в голове было совсем другое. Мы – защита общества. Громко сказано, согласен, но у нас были высокие цели, принципы и мораль. Казалось, ты выше всех. Но это временно, всё временно.
Но она совсем другая, что ее сравнивать с остальными. И я не считаю себя мудаком, что просто взял и ушёл. У меня нет выбора. Она красивая, милая, талантливая. Она веселая и яркая, как звездочка. Эта девушка как глоток свежего воздуха, в бездушном закрытом пространстве моего существования. Я ее хочу и готов перегрызть глотку любому, кто посмеет ее обидеть, но эта женщина не для меня. Я неполноценный и во многом ограниченный. Я не способен подарить и принести женщине счастье, зная, что буду только обузой, и она будет страдать.
Так. Пит, а ну соберись! Херовое утро - херовый день! Нечего распускать сопли и плакаться подушкам о своей жизни. Тряпка!
Подбив кулаком подушку встаю с постели. Время собираться на работу. Как обычно ставлю чайник на плиту и в ванную. Теперь каждое утро я должен быть начисто выбрит. После обычных утренних процедур, направляюсь в гардеробную. Моя новая работа имеет свои плюсы – свои костюмы я выглаживаю, этим занимается специальная служба. Также у меня есть теперь и авто с водителем, что тоже приятно. Но при этом работа в ФБР опасна. Не знаешь, что будет в новом деле и насколько снесло крышу очередному извращенцу-убийце.
Но сегодня у нас в отделе спокойно. Все ходят расслабленные. У меня на сегодня тоже несрочное задание сверять отпечатки пальцев по трем имеющимся базам. Но в голову лезут мысли о девчонке. Я снова вспоминаю ее легкие касания. Она как пушинка – лёгкая, воздушная. Ее губы и кожа казались сладкими с ароматным запахом. Я вбирал каждый ее стон в себя, пытаясь запомнить всё о ней. Мельчайшие детали. Блять, Пит! Какого хера?! Я закрываю и тру руками лицо. Соберись! Она не для тебя. Не стоит о ней и думать.
Чтобы отвлечься, еду за кофе и вернувшись в кабинет, включаю музыку. Уже ближе к вечеру у кабинета крутится несколько парней из моей смены и рядом с ними Ривз.
- Эй, не хочешь с нами пропустить по стаканчику? – Ривз стоит в дверях кабинета. Поднимаю на него глаза, обдумывая предложение. Ривз – мой напарник. Он не проверен еще мною, но на вид кажется адекватным. Да и день был никакой, в голову всё время лезла всякая дрянь. Дерьмовые мысли – дерьмовый день. Дерьмовой концовки не хочу, но дома лучше не будет. Так что тогда меня удерживает?
- Да. Еще пару моментов закончу. Где и во сколько сбор?
- Внизу. У машины Уитча.
Закончив работу, ребята помогают сесть в машину и мы трогаемся. По пути обсуждаем рабочие моменты и всякую бесполезную дрянь. Миновав несколько перекрестков, мы на месте. Клуб «Сирена» привлекает своё внимание одним названием, чтобы можно было понять, где мы. Яркая и мерцающая в ночном свете уличных фонарей вывеска. Не иначе как стрип-бар. Я давно не был в такого рода местах.
Внутри приглушенный свет, около семи шестов. Зал в темных зеленых тонах разделен на две зоны - с барной стойкой и столиками с креслами и диванами вокруг шестов с девочками. Один из таких столиков и заказан нами. Мы рассаживаемся и я смотрю на шест. Свет откуда-то сверху падает вниз, освещая пилон перед нами и отражаясь от него, создает блики на столе и полу.
Заказав официанту выпивку, все обсуждают текущие дела по отделам, но Ривз встает и, предупредив нас, на время уходит заказать девушку. Пока мы с парнями пропустили по стакану и ждали Ривза, он вернулся с двумя девушками.
- Такс, а вот и мы. Джентльмены - это Дженни, а это Лэри. Девчонки, располагайтесь. - Ривз садится за своё место. К шесту подходит третья девушка и начинает танцевать и снимать одежду. Я поднимаю голову, смотря на танцующую девушку, но слышу шорох рядом. Одна из девчонок, по-моему Дженни, подсаживается возле меня.
Sugarbabes – I'm too lost in you
- Привет. Я Дженни.
- Я помню, - и, улыбнувшись девушке, отпиваю глоток виски.
- А ты? Не скажешь, как тебя зовут? – Девчонка подсаживается ближе. Она блондинка, с округлой задницей и немаленькой грудью, пухлыми губами и …большими зелеными глазами. Черт! Я закрываю глаза, зажмурившись и потираю переносицу. Твою мать! У меня что, начинается паранойя?
- Питер.
- Питер… - немного тише протягивает она. – Ты слишком напряжен, - девушка кладет мне руку на плечо, - расслабься. Я могу помочь. Идём.
Меньше чем за 15 минут мы оказываемся в VIP-комнате и девица, расположившись на подставке для ног кресла, лихо втягивает своими пухлыми губами мой член, лаская головку языком и покусывая зубами. Все дерьмовые мысли ушли, в голове пусто. Я всё отпустил, мне просто нужна разрядка. Напряжение в спине всё больше и больше. В эти моменты мне кажется, что я и ноги могу чувствовать, но это обманное чувство. Девчонка усиливает поглаживания и нажим рукой и сильнее заглатывает. Я чувствую, как упираюсь ей в заднюю стенку горла. Ох, блять! Глубоко.