Спайдер передал трубку привратнику, и тот очень скоро открыл перед ним электрические ворота. Спайдер подъехал к дверям, где его ожидал Берго.
– Где она? – спросил Спайдер, вылезая из машины с мраморной табличкой под мышкой.
– Когда ушел мистер Принс, она примерно час пробыла наверху. Ее служанка сказала, что она заперлась в гардеробной. Потом Билли спустилась вниз, в старом платке, и вышла в сад, – обеспокоенно ответил Берго. – Она пока не возвращалась, но я могу вам показать ее любимое место. Если ее там нет, ищите сами. Все фонари в саду горят, ищите где угодно. Я велю сторожам не мешать вам.
Молча, без единого слова, Берго повел его самой короткой дорогой через посадки олив и остановился перед строем стражей-кипарисов, маскировавших каменные стены совсем крошечного садика, о существовании которого мало кто знал. Стоял холодный вечер, деревья шумели и гнулись под порывами сухого ветра, который, казалось, гнал полную луну по звездному небу. Берго раздвинул ветви двух старых кипарисов, показал Спайдеру дверцу и сразу ушел.
Перед абсолютно гладкой деревянной дверцей Спайдер помедлил. Можно было оставить Билли в покое, которого она явно искала. Можно было тихо постоять здесь, потом побродить по основному саду, сказать Берго, что не смог найти ее, и уехать. Спайдер понимал, что именно его Билли хочет сейчас видеть меньше всех – и не только сейчас, но и всегда. После той ссоры она с ним просто не разговаривала и даже старалась не оказываться в одной комнате. Весь последний месяц они не смотрели друг на друга. Но если он может принести Билли хоть какое-то утешение, если этот кусок мрамора имеет хоть одну сотую тех свойств, что приписывал ему Джош, он должен отдать его ей.
Не раздумывая больше, Спайдер постучал.
– Что такое, Берго? – раздался голос Билли.
– Это я, Спайдер.
Прошла минута, затем другая. Наконец она сказала совершенно бесстрастно:
– Не заперто.
Спайдер толкнул дверцу и вдруг застыл, не в силах двинуться, зачарованный магической белизной обнесенного стенами садика, которая, казалось, мягко освещала все вокруг. Он прошел через мрачную кипарисовую ограду и попал в волшебный мир концентрированного очарования! Он чувствовал, что оказался в самом сердце какого-то внушающего благоговейный трепет таинства. Живой ковер из мелких белых цветов расстилался у него под ногами, как душистые клубы дыма; его коленей касались тугие белые тюльпаны, более высокие лилии льнули к его ладоням, а белые розы тянулись выше его головы, поднимая свои цветы так высоко, что, казалось, ночь отступила перед их белизной. Голова кружилась от сладкого запаха вьющегося жасмина и роз; в центре маленького бассейна, берега которого тонули в цветущих примулах, подрагивало отражение луны, так что казалось, будто она упала туда прямо с неба. Спайдер огляделся, но Билли нигде не было видно.
– Ты здесь ни разу не был, – вдруг раздался откуда-то бесстрастный голос, и Спайдер, обернувшись, отыскал глазами ее едва различимую фигуру на скамейке под яблоней, увитой побегами белой глицинии.
– Я даже не знал, что этот сад существует, -сказал он, не решаясь пошевелиться.
– Раз пришел, входи.
– Спасибо.
Спайдер прошел по извилистой тропинке и остановился в метре от деревянной скамейки, неловко положив мраморную табличку у своих ног. Теперь он видел, что Билли сидит, откинувшись назад, закутанная в нечто похожее на темную просторную накидку с капюшоном; Спайдер едва различал под ним слабый блеск ее темных глаз. Табличку он оставил на траве, подумав, что не может сейчас отдать ее Билли – не здесь. Он ожидал, что встретит Билли в доме, повторит слова Джоша, передаст его подарок и удалится, но здесь, в окружении этого хрупкого белого великолепия, тот кусок мрамора казался совершенно неуместным.
И сама Билли, спрятавшаяся в тени, вдруг показалась ему такой загадочной, что Спайдера сковало смущение. Что он, в сущности, знает об этой женщине, чье уединение он посмел нарушить? О чем она думает, глядя на этот сад, словно из театральной ложи наблюдая разыгрывающееся только для нее великолепное представление чистой красоты? Почему-то он вспомнил, как однажды они сидели за ленчем в «Ле Трен Блю», в Нью-Йорке. Билли была тогда в ярко-красном, как будто дала волю огню, горевшему в ней; в ее глазах открывались целые миры, она была красивее всего этого сада. В тот день он постиг глубину нежной женственности, как-то уживавшейся в ней с внезапными проявлениями деспотизма. Теперь, благодаря тесному сотрудничеству в «Новом Магазине Грез», он лучше понимал ее. Но, несмотря на все его знание женщин, в этом смысле она от него ускользала. В Билли просвечивало нечто непостижимое – на самом глубоком уровне. Спайдер чувствовал, как она застенчива, хотя она умела быть бесстрашной и порой позволяла себе заходить дальше многих других женщин. Билли всегда умела держать себя в руках – и тем самым завоевала огромный авторитет. Она была прелестна – о, как она была прелестна! – но словно бы не осознавала всей силы своей прелести. Он шел сюда, только чтобы утешить ее. Больше всего на свете он хотел бы исцелить ее рану, унять ее боль – но не знал, как это сделать, с чего начать. Ах, если бы не эта их нелепая ссора!