Орис увидел как дернулась щека корабельщика, тот явно был с мельником не согласен. Да и потерял корабельщик куда больше, что теперь его мастерство здесь стоит, раз озера нет? Но не собрался и не уехал, сидит, бровями играет, да кулаки жмёт до белых костяшек. Он единственный, кто пришёл с оружием, топор его стоял прислонившись к скамье. Орис мысленно поставил себе черточку, выловить корабельщика один на один, да побеседовать, что-то тот явно знает. Потом грамард встал и с ленцой потянулся. Улыбка его всё ещё была сладкой и непринужденной, будто девицу соблазняет. Пусть все эти люди думают, будто исчезающие озёра Орис чуть ли не каждый день видит, а потому и не волнуется. Картину портил Кастор, тёмным лицом и суетливостью, но на него грамард старался не смотреть. Да, мол, случайный попутчик, а потому и мнение его обособленно, в сторонке стоит.
— Ну что ж, благодарствую вам за рассказы, а теперь пойдемте поглядим на озеро ваше, да на купцов. Поздороваться надо, с нанимателями то, — хрустнул пальцами Орис и спрятал улыбку. Вот те удивятся то!
Кастор потемнел еще сильнее, чтобы скрыть негодование, накинул капюшон на голову, а руки спрятал в широкие рукава. Белые его одежды белыми давно быть перестали, но выглядел он всё равно как истинный служитель Святого Престола, гордо и величественно. Радон на его фоне съёжился, став казалось меньше ростом, правая рука его висела теперь мёртвой плетью вдоль тела.
Орис знал про Итру, что выходила она из Верхнего озера, спадала с Высокого Края в Черное озеро, а дальше в Нижнее, из которого разветвлялась на Ерёмку и Ерминку, те же широкими рукавами уходили до самого Ружского побережья. Судоходный сезон открывали ранней весной, когда лёд сходил, закрывали же в болотистый октябрь, когда берега брата и сестры цверой зарастали так, что и плоскодонке с трудом пройти, не то что на вёслах. Змеистая цвера была погибелью корабельщиков в этих краях с тех пор как люди сюда добрались. Воевали с ней и огнем, и мечом, и отравой, да всё бестолку, всегда возвращалась. Цверу облюбовали местные цапли, огромные сомы, а еще выдры, в плотной траве они строили гнёзда и растили молодняк.
Сейчас, раскинувшись на дне Черного озера, цвера выглядела как рыбацкая сеть, оплетала берега и ползла вверх по отвесному склону, цеплялась за Высокий Край, где пробивала камень и тянулась выше, туда, где похожие на трещины бежали жёлтые дорожки мха. Орис снова опустил глаза на дно озера, было оно черно-бурым и торчали из него поросшие травой остовы старых барж, бочки, телеги, где-то даже цепи и крюки. По колено в грязи на дне копошились люди.
На высоких деревянных столбах покачивались масляные фонари. Черное масло, как всегда, горело ярко, но чадило сильно и стёкла светильников быстро покрывались изнутри слоем гари, потому между столбами бегали мальчишки и ловко забираясь наверх, меняли их. Кто-то с кем-то ругался и эхо разъяренных голосов доносилось до берега.
Кастор подошёл к краю пристани, но тут же отшатнулся назад. Он бы наверное, как суеверный бездарь, даже принялся молиться, но тяжесть гордости и белый цвет не позволяли. Орису так и виделась за правым плечом сура Тень монсеньора. Тень эта все еще довлела над ними обоими, призывая к разуму.
Знание есть свет истины, путь твой, брат, должен лежать лишь через тернии ума, а потому присмотрись, что же ты видишь? Смотри, запоминай, обдумывай. Отбрасывай ненужное, то, что не имеет фактического доказательства.
Доказательства были — воды не было.
Взгляд Ориса устремился вверх, на Край. Высоко-высоко стояла стена леса, нависая над пропастью бывшей когда-то Черным озером. На Краю толпились корабельные сосны, свесив макушки кто на бок, кто вниз, как любопытные зрители, только их длинные, сильные корни и могли удержаться на здешней каменистой почве. Орис скользнул взглядом ниже, на срединный уступ, который держала на себе стены монастыря и пять его башен. Вырезанные прямо в теле камня, Лики Святых скрывались сейчас за строительными лесами. Лики были очень древние, даже сгинувший в болотах герцог Капет и тот не пожимал рук их создателей.
— Ну и какие у тебя идеи, грамард? — спросил Кастор. — Дурачить бездарей? Разводить ниварских купцов на клёны? Явно же что к делу Братства озеро это, пропащее, отношения не имеет, так зачем мы на него смотрим?
— И тебе совсем не любопытно? — с удивлением спросил Орис и прищурившись, глянул на Кастора. — Разве магия не есть суть необъяснимого? А наука не есть инструмент познания? Хочешь быть писарем, так поезжай в Решань, а я останусь, буду разгадку пропавшего озера искать.