Никомед не стал долго думать, решив одним ударом убить двух зайцев разом.
Однажды, ранним утром, самые богатые граждане Рима были разбужены громким стуком и отборной руганью преторианцев. Городской эдил, сопровождавший гвардейцев, зачитывал ничего не понимающим богачам распоряжение дворцовой канцелярии об их аресте и конфискации принадлежащего им имущества. Солдаты хватали ничего не понимающих патрициев [4] и волокли в повозки.
Всех арестованных свезли в преторий и заперли в грязном сыром подвале. Три дня несчастные просидели в темнице, питаясь черствым хлебом и сырой водой, после чего их по одному стали уводить из подвала. Остававшиеся в застенке патриции окончательно пали духом и только жалобно стенали, проклиная судьбу, причитали о погубленной жизни и клялись в безграничной любви к императору.
Они думали, что их товарищи по несчастью уже пали под ударами жестоких палачей, но, на самом деле, мнимые жертвы оказывались в покоях Никомеда, где их принимал сам император, извинявшийся за действия подчиненных, слишком ретиво исполнявших свои обязанности и потому допустивших досадные ошибки, арестовав по недоразумению непричастных к заговору граждан.
Никомед всячески сокрушался по поводу несчастий, постигших благородных мужей, грозился досконально разобраться и примерно наказать виновных. Пока же, в виде небольшой компенсации за причиненные неудобства, он предлагал пострадавшим отобедать вместе с ним.
Богачи, чье положение за какие-то мгновения вдруг резко менялось, с радостью принимали предложение принцепса. Однако, перед тем как возлечь за пиршественные столы, император, смущенно улыбаясь, просил у обрадованных патрициев помощи в разрешении одной ничтожной проблемы, давно занимающей ум правителя Империи и мешающей ему полностью отдаться служению на благо отечеству. После этой речи, произнесенной с соответствующими ужимками, Никомед передавал не подозревающим подвоха жертвам свиток с текстом следующего содержания: "Я (такой-то) сообразуясь с высшей целью — дальнейшем процветанием державы Римской, желая всячески содействовать всемерному укреплению Империи, после непродолжительных размышлений о конкретном характере помощи, преподношу в дар государству половину всего имеющегося у меня имущества: движимого и недвижимого, земли, садов и виноградников, вилл и хозяйственных построек, расположенных как в Риме, так и за его пределами, а также половину всех денежных средств в золоте (слитками и монетами), серебре (слитками и монетами), драгоценных и полудрагоценных камнях, произведениях искусства, предметах быта. Это решение принято мной без внешнего принуждения, введения в заблуждение и преднамеренного обмана. …числа …месяца …года и подтверждено личной императорской канцелярией".
Благородные мужи, подвергшиеся столь наглому вымогательству, не протестовали, справедливо полагая, что сумеют возместить материальные потери, если сохранят себе жизнь, свободу и здоровье. Все пострадавшие совершенно искренне благодарили августа. Ведь ничто не мешало ему просто конфисковать всё их богатство.
Конечно, Никомед не остановился на этом. Вскоре искусство Филострата вновь потребовалось его бессовестному хозяину. Август вернулся к давнему обычаю завещания всего имущества принцепсу. Он принуждал к этому многих, чтобы затем отравить их и завладеть наследством умерших.
Продолжая злодейства, Никомед дал выход терзавшему душу безумию и принялся уничтожать соучастников и свидетелей совершенного им преступления. Он не стал даже придумывать формальный повод для репрессий. Он лично составил проскрипционный список и приказал префекту претория Виттелию Каске уничтожить всех поименованных в нем, где бы они ни находились, вместе с семьями и родственниками. Каска исполнил распоряжение принцепса в тот же день, перебив только в Риме более трёх тысяч человек. Отправленные в разные части Империи специальные отряды продолжили начатое в столице истребление.
Обезопасив себя таким образом, Никомед поставил на освободившиеся места ничем не проявивших себя людей, единственным достоинством которых была рабская преданность господину, позволившему им занять столь высокое положение. Недостаточно смелые для того, чтобы составить заговор, они были достаточно умны для того, чтобы понять, что, угождая императору, они продляют время своего существования в этом мире. Но даже эти ничтожества не могли завоевать полного доверия Никомеда. Некоторые из них бесследно исчезали, а на их места приходили другие, столь же ничтожные, как и пропавшие.
Пока Никомед свирепствовал в Риме, мятеж, подобно фурункулу, созрел окончательно. Основная роль в нем была отведена мезийским легионам, так как среди них нашелся деятельный руководитель, обладавший твердым характером и сильной волей, сумевший собрать воедино всех недовольных правлением бывшего вольноотпущенника. Он был жесток и без лишних размышлений уничтожал посмевших встать на его пути. Солдаты любили его за справедливость и оправдывали его строгость. Его звали Гай Кассий Дак. Выходец из провинции Дакия, он добровольцем вступил в легионы и очень быстро поднялся, дослужившись до чина центуриона.
Легат IV Дакийского легиона отметил рвение молодого человека, назначив его префектом VII когорты. Через некоторое время освободилось место командира II когорты, и Кассий Дак поднялся на одну ступеньку вверх по служебной лестнице — он стал военным трибуном.
Это звание давало право на получение римского гражданства. Наместник провинции ходатайствовал перед императором, и дакиец получил возможность именовать себя квиритом. Он участвовал в войне с германцами, начавшейся почти сразу после провозглашения Витрувия императором. Отличившись в сражении при переправе через Рейн, был замечен принцепсом.
Смелость трибуна, бросившегося в гущу схватки и увлекшего за собой солдат, теснимых варварами и готовых обратиться в бегство, привлекла внимание Витрувия. Он назначил Кассия Дака командиром отряда вексиллариев (ветеранов), охранявших ставку императора. После окончания войны Кассия вернули к месту службы с повышением, он стал легатом вновь набранного легиона — XXXIV, названного Витрувиевым, Сокрушителем варваров.
…Тем временем Никомед, расправившись со всеми, кто знал его тайну, решил, что теперь уже никто в Риме не помешает ему править столько, сколько он сам пожелает. Уверенность в своем положении придала узурпатору смелости, и он задумал расправиться с заговорщиками прежде, чем они доберутся до него. Через своих осведомителей он нашел людей достаточно беспринципных и потому готовых взяться за любое грязное дело, лишь бы оно было хорошо оплачено. Все эти подлые людишки в силу занимаемых ими постов имели доступ к избранным августом жертвам.
Все они после принесения страшных клятв в верности получили яд, подобный тому, что Никомед дал Витрувию.
Естественно, что видимые причины смерти в каждом случае были различны. Всем исполнителям обещали деньги, значительные земельные участки, рабов, виллы, должности, звания и перевод в Рим. Бедолаги, они не догадывались, что судьба их предопределена и недолго они будут наслаждаться богатством, приобретенным столь гнусным образом.