— Неужели эта жалкая горстка неудачников и отщепенцев, — гремит его голос, — смогла возмутить дух тысяч храбрецов, составляющих мою армию? Я спрашиваю вас, о боги, за какие прегрешения вы решили наказать меня таким образом? Что сделал я недостойного вашей милости, когда и где я не оказал вам подобающего внимания, если вы решили погубить меня столь мерзким способом? О, Марс-Победитель, я клянусь почтить тебя храмом, какого еще не было в Риме, о, Юпитер, Сильнейший и Величайший, почитаемый нами издавна, обязуюсь поднести к твоим стопам дары столь многочисленные и великолепные, число и вид которых затмит все даримое тебе в прошлом. Митра-Непобедимый, тебе будет принесено в жертву столько прекрасно-мощных быков, сколько будет найдено их в пределах Империи. С преступниками же я поступлю следующим образом. Отныне они всегда будут идти в бой первыми, кровью смывая свои преступления. Оставшиеся в живых не будут обойдены в наградах.
Последние слова Максима Цельса солдаты встречают бурей восторга. Кругом кричат: "Да здравствует Цельс, Любимец Богов, Марс Мстительный!", "Император, веди нас!", "Смерть узурпатору Валерию!".
Тотчас офицеры спешат в толпу, отдавая команды. Подчиняясь их приказам, солдаты строятся в обычном порядке. Вскоре это уже не подверженная страстям и мимолетным прихотям неуправляемая масса ослепленных ненавистью людей, но дисциплинированное войско, всецело подчиняющееся воле полководца. Лагерь свернут, и армия выступает в поход. …" [4]
Примечания:
[1] У римлян богини судьбы назывались Парками. Они — аналог греческих богинь судьбы, называвшихся Мойрами (доля, участь, судьба). Мойры или парки определяли срок жизни человека, могли изображаться и в образе старух. Одна из богинь — Клото пряла жизненную нить, Лахесис определяла участь человека, Атропос перерезала нить жизни.
[2] Палудамент (paludamentum) — длинный плащ, который носили полководцы. Солдатский плащ — сагум (sagum) был короче полудамена.
[3] Трибунал. В римской армии трибуналом называлось небольшое возвышение, с которого командующий обращался к солдатам. Трибунал находился на одной площадке с алтарём.
[4] Здесь цитата из "Жизнеописания августов" Фурия Камилла (Книга XII "Божественный Цельс")
Лист девятый
"<…> Столь ужасное поражение вселило страх в сердца многих и породило разнообразные слухи. Численность противника, и так достаточно многочисленного, невообразимым образом преувеличивалась, сразу же отыскались очевидцы необычайных явлений, с фанатичным блеском в глазах предрекающие скорое наступление самых черных времен, мор, глад и поголовное истребление рода человеческого.
Жрецы тихо ликовали. Молящиеся толпами устремлялись в широко распахнутые двери храмов, желая покаяться в своих грехах и умилостивить разгневанных богов, богатые подарки и подношения текли в храмовые сокровищницы полноводной рекой.
Стремясь обогатиться еще больше, самые изобретательные служители богов стали тайно нанимать профессиональных кликуш и плакальщиков, распространяющих чудовищные небылицы о невероятных событиях, свидетелями которых последние якобы были. Дело дошло до того, что целые селенья снимались с насиженных мест и бежали, куда глаза глядят. Парфяне между тем разоряли провинцию.
Смятение достигло таких размеров, что возникла реальная угроза основам управления. Необходимо было действовать быстро и решительно.
Прежде всего, Габиний издал постановление об аресте всех распространителей слухов и преданию их смертной казни как изменников государства. После этого он созвал к себе жрецов и предупредил их о том, что ему известны все способы и уловки, которые они используют для привлечения людей в храмы. Поэтому, если жрецы будут продолжать таким образом заманивать к себе верующих, способствуя дальнейшему разрастанию паники, то он поступит с ними так же, как и с нанятыми ими мошенниками. Кроме того, Марк Габиний разослал по провинции своих людей, призванных успокоить население и информировать жителей о принимаемых властью мерах по наведению порядка.
Энергичные действия, предпринятые проконсулом, способствовали восстановлению спокойствия. Не опасаясь более за тыл, Габиний обратился к отражению неприятельского вторжения.
После гибели II Фракийского легиона, на подчинённой ему территории из регулярных войск оставался III Железный и XX Дополнительный легионы, расквартированные в Лициниевых лагерях, а также XVII Пальмирский и X Верный. Два последних находились в нескольких днях пути от столицы. Кроме того, около города стоял неполный легион, состоявший из солдат, сосланных после подавления мятежа претора Гатерия Норбана подальше от метрополии. Помимо этих сил Габиний имел в городе несколько когорт, следивших за соблюдением порядка и отряд сирийской конницы.
Парфяне в это время находились уже вблизи столицы провинции, грабя окрестности. Объединив III и XX легионы, присовокупив к ним четыре из пяти вспомогательных когорт, оставив одну для сохранения спокойствия в городе, взяв всю оставшуюся у него конницу и боевые машины, Габиний направился навстречу неприятелю. Солдат, запятнавших себя изменой, он оставил на месте, объяснив, что не доверяет тем, кто уже раз изменял государству и народу, ибо ничто не может помешать им предаться исконному врагу римлян так же легко, как решиться на участие в раздорах внутри отечества.
Всего у Марка Габиния насчитывалось 16 тысяч человек: из них 12 тысяч тяжелой пехоты, 2400 человек вспомогательных войск и 600 всадников; помимо этого различные метательные машины. Когда войско выступило, прибыл гонец с вестью, что еще около 10 тысяч парфянской конницы вошли в пределы провинции, направляясь к основным силам неприятеля. Габиний приказал ускорить движение, не обращая внимания на усталость солдат.
Так как римлян теперь было меньше, чем парфян, и они не смогли бы устоять в прямом столкновении с броненосной конницей, проконсул решил пойти на хитрость. Он направил сирийских всадников и отряд пехоты, численностью в 1200 человек вперед, с приказом войти в соприкосновение с противником, завязать бой и после непродолжительной схватки начать притворное отступление, ведя парфян за собой. Перед тем как отправить эти силы, он нашел удобную долину, окруженную холмами, имевшую вид сужающегося клинка, расположенную рядом с лагерем варваров. По холмам он распорядился расставить боевые машины, а также лучников, пращников и отряды тяжелой пехоты. Остальные войска он расположил в глубине, распорядившись вырыть перед фронтом глубокие ямы и вбить в дно заострённые колья, а затем замаскировать эти ловушки. Между стоящими подразделениями установили треножники, поддерживающие такие же колья, направленные остриями вперед.
Подготовившись таким образом, он приказал избранным для этого дела всадникам и пехоте выступать. Парфяне только начали просыпаться, когда римляне атаковали их и переполошили весь вражеский лагерь. Варварам показалось, что на них напало вся римская армия. Однако парфянский полководец оказался более хладнокровным, чем его подчиненные и быстро построив воинов в боевой порядок, набросился на римлян.