Оставляю одну руку на её клиторе, а другой притягиваю на край кровати и одним быстрым движением меняю пальцы на член. Дейзи тянет ко мне руки, но я не позволяю ей дотронуться до меня.
Я на грани безумия, так что одно её касание разорвет меня. Взяв её за запястья, я сжимаю их у неё над головой и прижимаю к матрасу.
— Моё тело любит тебя, — шиплю я сквозь зубы, хватая её за талию, и использую её, как рычаг для своих толчков. — Моя плоть молится на тебя.
— Тогда возьми меня, — выдыхает она, задержав дыхание.
Её горячее лоно напрягается вокруг моего члена. Ответы на все мировые вопросы находятся здесь в этом крепком сжатии. Я дрожу от необходимости выпустить в неё, на неё, вокруг неё своё семя так, чтобы отметить всю её собой. Хочу изливаться в неё, пока моя жидкость не потечет по её бедрам.
Нагнувшись, я целую её и жестко вхожу в её тело. Смакуя её горячее тепло, я выхожу на полную и загоняю член так глубоко, что яйца бьются об её плоть.
Я буду лихорадочно вбиваться своим телом в её, пока не ослепну от бреда вожделения и удовольствия. Сгусток моей спермы готов взорваться, и ожидает сигнала от её тела.
Но я продолжаю бездумно и непрестанно трахать её, с каждой мышцей отдаваясь этому. Дейзи отвечает мне толчками, которые заставляют меня работать еще быстрее. Мы смазанные движения и чувства.
Она вырывается из моей хватки и двигает бедрами на меня, а кончая, её тело напрягается в оргазме. Она безмолвно удовлетворяет мой напор, и землетрясение, сотрясающее нас, разрушает всё вокруг своей красотой.
***
Мой класс искусств находится в старом ветхом здании, пропахшим спертым сигаретным запахом и несвежей бумагой. Так пахнет обучение и познание, что сильно отличается от запаха пороха, крови и страха. Мы изучаем Пикассо, его двойственное отношение к женщинам и его ненависть к жестокой социальной структуре. Он так и не нашел свою Дейзи, и как я понял, потратил слишком много времени на поиски ответов и счастья на дне коричневой бутылки. Но кто станет отрицать, что он гений? Возможно, должны быть те, кому не стоит быть счастливым, чтобы экспрессия их мучений могла вдохновлять последующие поколения.
Я сижу позади класса поближе к двери. Не потому что я избегаю внимания, хотя и это тоже, а потому что не могу избавиться от инстинктов. Инстинкт заставляет меня всегда садиться рядом с выходом лицом к двери, то есть к угрозе, которая может возникнуть.
Но на истории искусств нет опасностей, только студенты и довольно полный профессор, который носит водолазки и твидовые пиджаки. Учитывая запахи вокруг, такая классическая профессорская одежда успокаивает. Всё так, как и должно быть.
Вокруг меня море свободных мест. Задним умом ученики понимают, что я опасное существо, и меня следует избегать. Лишь немногие идут против инстинкта и говорят со мной, их любопытство побеждает страх. Но мое пустое выражение лица и краткие ответы дают им понять, что я не заинтересован. Только сегодня такая изоляция напоминает мне о страхах Дейзи. В некотором отношении я её провал.
После занятия я попытался исправить эту ситуацию. Две молодые девушки улыбались мне в начале семестра. Они свежие розовощекие с разноцветными волосами. Девушки-художники любят красить волосы в цвета, не встречающиеся в природе. Это странно. Вечером я расскажу об этом Дейзи.
Пока я подхожу к ним, слышу, как они обсуждают вечеринку в общежитии с греческими буквами в названии. Я быстро придумываю план. Дейзи хочет друзей и вписаться в тусовку. Одна из них та, что пониже, носит громоздкие сапоги и рваные штаны, говорит, что собирается поразить всех, как правая рука разгневанного бога.
Я задумываюсь, что это значит, и решаю спросить у Дейзи. Хотя она может и не знать. Может, Дениэл знает. Дениэл – бывший убийца, вышедший в отставку в возрасте двадцати семи лет на свое семейное ранчо в Техасе. Он очень хорошо разбирается в необычном поведении американских девушек.
— Он напоминает мне Криса Хемсворта, — отвечает высокая девушка.
На ней надета пушистая длинная шуба, скрывающая её с головы до ног. Интересно, где она её купила. Дейзи не нравится носить меха, которые я ей купил. Она говорит, что другие студенты не одобряют это, плохо убивать животных, а потом носить их шкуры. Я молчу о километрах кожаных шкур, покрывающих наших студентов, но принимаю это как истину, которую никогда не пойму.
— Будем надеяться, его упаковка будет божественной, или все мои усилия пропадут зря, — отвечает низкая.
Ах, это же метафора о сексе. Она хочет горячего секса с человеком, который выглядит, как норвежский бог. Надеюсь, она не ударит его с божьей силой и не рассердит его. Я эффектно прочищаю горло, привлекая внимание, предварительно натягиваю улыбку, которая заставляет Дейзи восхищаться.