Джон поднялся, налил себе стакан виски, залпом осушил его и далее не делал попыток снова сесть рядом с Расти, как будто был обижен ее отстраненностью.
— Холлы растили Джона на Западе, и до четырнадцати лет он считал себя их сыном...
— Джона? — прервал Эллери. — Почему ты называешь его Джоном?
— Потому что его так зовут — я хотел сказать, звали. До отъезда из Маунт-Кидрона, говоря друг с другом о близнецах, Холлы называли их по номерам — Первый, Второй и Третий. Я был для них Первым, умерший ребенок — Вторым, а... брат наверху — Третьим. Фактически, регистрируя рождение, доктор Холл так и записал: Первый сын, Второй сын, Третий сын. Потом, когда Второй умер, и им нужно было дать имя Третьему, доктор Холл выяснил, что меня назвали Джоном в честь отца. Он решил назвать моего брата Джоном Третьим, полагая, что это имя может обеспечить дополнительные права на состояние Себастьяна. Полагаю, это делает меня Джоном Первым.
Джон подошел к камину и уставился на огонь.
— Джон Третий появился у меня в квартире в Гринвич-Виллидж в сентябре. Я был совершенно ошарашен. Ведь я не имел ни малейшего понятия, что у меня есть брат-близнец.
— Это... это поразительно, — с трудом вымолвил Артур Крейг.
— Можешь себе представить, Артур, что я почувствовал. Фантастическое сходство со мной подтверждало его историю, но при нем были и документальные доказательства — оригиналы трех свидетельств о рождении, которые я покажу вам, лейтенант, письменные заявления доктора Холла и миссис Холл, которое она написала перед смертью в 1921 году, и другие бумаги, исключающие возможность мошенничества. Естественно, я принял его с распростертыми объятиями. Ты ведь знаешь, Эллен, как я мечтал иметь брата. Он бы мне не помешал.
— Да, — пробормотала Эллен. — Безусловно.
— Ну, Джон рассказал мне обо всем. Сообщив ему правду о его происхождении, Холлы твердили, что он имеет такое же право на отцовское состояние, как и я, и что, когда я вступлю во владение им — доктор Холл выяснил условия завещания моего отца, — их Джон должен объявиться и потребовать свою долю. Джон рос с мыслью об этом, как о цели своей жизни. Ему пришлось нелегко, так как Холлы всегда были бедны — Холл либо не был хорошим врачом, либо не умел найти подход к больным. Как бы то ни было, они едва сводили концы с концами, поэтому Джон Третий был вынужден заниматься самообразованием и работать как проклятый, чтобы чего-то добиться. Можете себе представить, каким подлецом я себя чувствовал, слушая все это. Ведь я вел беззаботную жизнь. Я заверил брата, что он без всяких хлопот получит половину состояния.
— Конечно, — сказал Крейг. — Но почему ты не сообщил мне об этом, Джон?
— Я собирался, Артур, но потом решил, что будет забавно, если мы с братом на несколько месяцев сохраним это в тайне. Помнишь, за сколько времени мы начали планировать эти каникулы — еще в начале ноября. Мне пришло в голову, что будет самым эффектным представить всем вам Джона Третьего 6 января, когда я вступлю во владение состоянием, женюсь на Расти, и мои стихи выйдут в свет.
Джон снова отвернулся.
— Ну, Джон Третий счел это отличной идеей, поэтому мы купили дубликаты всей моей одежды, я проинформировал его обо всех моих знакомых, и несколько месяцев он тайно проживал со мной в моей нью-йоркской квартире. Мы часто менялись друг с другом местами, и никто ни о чем не догадывался. Однажды вечером, в качестве серьезного испытания, он даже занял мое место на свидании с тобой, Расти. Мы думали, что если одурачим тебя, то сможем одурачить всех.
— И были правы, — спокойно сказала Расти. — Я была полностью одурачена. Интересно, в какой именно вечер это произошло?
— А меня ты тоже дурачил, Джон? — осведомился Крейг. — Я имею в виду, выдавал своего брата за...
— Ну конечно, Артур. Я хотел удивить и тебя. Помнишь День благодарения? Тогда он был здесь со мной... Не знаю, почему вы оба на меня так смотрите, — рассердился Джон. — Может быть, сейчас это выглядит ребячеством, но тогда казалось чертовски забавным. Короче говоря, я привез контрабандой Джона Третьего и дубликаты одежды, когда прибыл сюда на Рождество...