Выбрать главу

Дневник!

Он совсем забыл о своем дневнике.

Эллери выхватил его из ящика, стряхнул пыль и открыл, увидев собственный почерк более чем четвертьвековой давности. Лейтенант Луриа конфисковал дневник, так и не вернув его.

Эллери с нежностью положил в ящик маленькую реликвию.

— Не мог бы кто-нибудь из ваших подчиненных, шеф, положить все это в багажник моей машины?

— Конечно.

— Не могу выразить вам, как много это для меня значит.

— Конечно, мистер Квин, понимаю.

Эллери на минуту показалось, что шеф действительно это понимает, и он впервые за день ощутил теплое чувство к Дивоу.

Подчиняясь импульсу, он поехал по незнакомым улицам к старому поместью Крейга и дважды миновал его, не узнав. В третий раз он сверился с указателем, убедившись, что едет в нужном направлении. Но дом Крейга исчез вместе с лесом и лужайками. На их месте находилось множество одинаковых домиков с желтой, красной или пурпурной отделкой, похожих на проигрыватели-автоматы, каждый с маленьким гаражом позади, лужайкой размером с почтовую марку и игровой площадочкой спереди, телевизионной антенной сверху и одним жалким деревцем вместо многих.

Эллери развернулся и поехал назад в Нью-Йорк.

* * *

Инспектор Квин проснулся, интересуясь, что его разбудило. Он сонно уставился на светящиеся стрелки часов. Двадцать минут пятого. Кто-то что-то говорил...

— Будь я проклят! — твердил громкий тенор, полный самоуничижения и одновременно торжества.

Где-то в квартире горел свет.

Старик с трудом выбрался из постели. Он не надевал пижамную куртку и, почесывая костлявый торс, поплелся через невидимую гостиную в кабинет Эллери — источник света.

— Ты в своем уме, сынок? — Инспектор зевнул. — Неужели ты еще не ложился?

Эллери был в одних носках, но в брюках и рубашке. Он сидел на столе в позе индийского йога, уставясь на пол, где разложил в кружок содержимое олдервудского ящика. Раскрытый черный дневник лежал на столе перед ним.

— Я нашел это, папа.

— Не поздновато ли тебе играть в игрушки? — Старик сел на кожаную кушетку и потянулся за сигаретой. — Что ты нашел?

— Ответ на загадку Себастьяна.

— Себастьяна? — Инспектор нахмурился. — Кто это такой?

— Это было очень давно, папа. — Эллери был окружен освежающей аурой, словно только что вынырнул из горного озера. В то же время в нем ощущалась печальная мудрость, озадачивающая его отца.

— Помнишь? — продолжал Эллери. — Олдервуд. Молодой поэт, который жил в Гринвич-Виллидж. Это было в двадцать девятом. Ты и Вели раздобыли для меня кое-какую информацию...

Инспектор хлопнул себя по жилистой голени.

— Ну конечно! — Он внимательно посмотрел на круг предметов. — Но ведь это давняя история, Эллери. Где ты все это откопал?

Эллери рассказал ему и подобрал черную книжицу.

— Я провел большую часть ночи, перечитывая мой дневник. Знаешь, тогда я был слишком молод.

— Разве это плохо?

— Хорошо, но имеет свои недостатки. Должно быть, я был невыносим. Этакий самодовольный всезнайка. Я здорово действовал тебе на нервы?

— Тогда я тоже был гораздо моложе. — Инспектор Квин усмехнулся и погасил сигарету. — Значит, ты раскрыл дело? Спустя столько лет?

— Да. — Эллери стал раскачиваться, обхватив руками колени. — Тогда я был сплошным мозгом. Мое могущество не знало пределов, и, когда оно вступало в конфликт с фактами, страдали факты. Вот почему я не видел правду в деле Себастьяна, папа, хотя держал ее в руках, вертел в разные стороны, нюхал, обследовал снаружи и внутри.

— Хочешь рассказать мне об этом? — спросил его отец.

— Нет, папа, иди спать. Прости, что разбудил тебя.

— Может, все-таки расскажешь?

И Эллери рассказал ему.

На сей раз инспектор твердил снова и снова:

— Будь я проклят!

Глава 18 На следующий день В которой, как можно более кратко, излагаются некоторые сведения о живых и мертвых, а Эллери планирует поездку

В процессе регулярных отношений между автором и издателем Эллери в течение почти трех десятилетий достаточно часто виделся с Дэном З. Фрименом, но сегодня, когда издатель поднялся из-за стола, чтобы приветствовать его, Эллери показалось, что он за все это время вовсе не видел Фримена. Это походило на иллюстрацию эйнштейновской теории относительности, думал он: два поезда едут по параллельным рельсам в одном направлении с одинаковой скоростью, а пассажиры каждого из них готовы поклясться, что оба поезда стоят на месте, пока не посмотрят в противоположное окно и не увидят проносящийся мимо пейзаж.