Несмотря на сиявшее солнце, никто не рискнул выйти наружу, кроме старого мистера Гардинера, который ушел из дома, когда остальные еще не встали, и вернулся под вечер. Когда его спросили, где он провел весь день, священник ответил: «С Христом, явившим Себя язычникам» — и спокойно поднялся в свою комнату.
Тень грядущего вечера нависала над домом, держа всех в напряжении. Это было чересчур для ирландской девушки Мейбл, которая в итоге разрыдалась на груди изумленного сержанта Дивоу.
— Поскольку сегодня канун Крещения и завтра, вероятно, все разъедутся, почему бы нам не отпраздновать это, как в Средние века? — предложила Эллен. — В этот вечер люди пировали, играли в разные игры и всячески веселились. Что вы об этом думаете?
— Браво! — воскликнул Эллери, воздержавшись от упоминания о том, что празднования Крещения в Средневековье, вероятно, были связаны с римскими сатурналиями[85]. — Кто что будет делать?
В итоге была разработана программа.
Молитва мистера Гардинера за праздничным столом касалась брака в Кане[86] и завершилась просьбой обратить «горькую воду дома сего» в сладкое вино добра и радости. Она отнюдь не подняла настроение присутствующих, и приготовленный миссис Дженсен праздничный обед начался в молчании. Джон не улучшил положения, заметив достаточно громко для миссис Дженсен, все услышавшей через буфетную, что жаркое из баранины недожарено, поэтому остаток обеда прошел под аккомпанемент приглушенных всхлипываний из кулинарного сектора, перемежаемых яростным шиканьем Мейбл и Фелтона. Затем, освобождая стол для десерта, Мейбл наклонила переполненный поднос и пролила почти полный стакан бургундского на голову Роланда Пейна, окрасив его седые волосы пурпуром. Струйки того же цвета потекли по его щекам и рубашке на колени. Бедняжка уронила поднос и умчалась в кухню, присоединив свои жалобы к всхлипываниям миссис Дженсен. Эллен и Расти поспешили успокоить обеих женщин, пока Артур Крейг провожал наверх своего брызгающего слюной поверенного.
Эллери использовал возможность, чтобы обследовать гостиную. Рождественской посылки там не оказалось. Он все еще размышлял о том, кто, когда и в каком месте обнаружит двенадцатый подарок, когда компания собралась вновь для праздничной программы.
Мариус скрылся в музыкальной комнате, и сквозь арку оттуда послышалась исполненная наивного очарования музыка, похожая на Перселла. Под ее мелодичный аккомпанемент все сели.
Эллери поднял руку, и музыка смолкла.
— В качестве вашего церемониймейстера, леди и джентльмены, — торжественно начал Эллери, — я выбираю наиболее популярную из всех линий — линию наименьшего сопротивления. Я не стану произносить речи. — Эллен зааплодировала — как ему показалось, слишком горячо. — Вместо этого мы сразу же приступим к делу. В противовес давним водевильным традициям, нашими первыми увеселениями не будут ни акробаты, ни японские жонглеры. Фактически, я вообще не знаю, какими они будут. Поэтому передаю слово мистеру Артуру Бенджамину Крейгу.
Рояль издал громкий аккорд, и из библиотеки появился хозяин дома, несущий коробку из гофрированного картона. Поставив ее на стол, он с серьезным видом отвесил поклон Эллери, который поклонился в ответ и сел. Крейг прочистил горло.
Сержант Дивоу наблюдал за происходящим из арки, ведущей в холл, а миссис Дженсен, Мейбл и Фелтон — женщины все еще шмыгали носом — подсматривали через полуоткрытую дверь столовой.
— Коллеги по Обществу поклонников Джона Себастьяна, — начал Крейг, положив руку на картонную коробку, — завтра, 6 января, «Дом Фримена» выпускает «Пищу любви» в издании, предназначенном для продажи, скромном, но безукоризненном, как ее автор.
Его прервали крики: «Слушайте, слушайте!» Джон усмехался, а остальные улыбались, кроме Фримена и Пейна, на чьих лицах отсутствовало какое-либо выражение. Крейг быстро поднял руку.
— Учитывая мою двойную связь с нашим юным героем, как его неофициальный отец и типограф упомянутого первого издания, я не мог оставить это событие без моего личного вклада. Поэтому я использовал солидные ресурсы моей типографии, а также различных искусных мастеров, с которыми сотрудничал много лет, с целью выпуска, — Крейг открыл коробку и достал книгу, — специального издания «Пищи любви» ограниченным тиражом в двенадцать пронумерованных экземпляров для каждого из присутствующих.
Шепот восхищения приветствовал роскошное издание.
— Формат в двенадцатую долю листа деликатно соответствует тонкости книги. Была использована специальная тряпичная бумага, произведенная для меня в Англии. Текст набран изящным, но не вычурным шрифтом, изготовленным по моему заказу Шартреном для эксклюзивного использования «Домом Фримена» при издании поэтической классики. Каждая страница напечатана в двух цветах: текст — в черном, а виньетки — в красном, но умеренно ярком. Дизайн форзаца и титульного листа — дружеский дар известного художника Бориса Акста. Листы собраны и сшиты вручную, а затем переплетены в левантийский сафьян[87]. Я горжусь этой книгой, Джон, и презентую ее нашим друзьям и тебе в надежде, что вы все получите такое же удовольствие от обладания ею, как я от ее изготовления.
Сияющий Крейг протянул один экземпляр книги Джону и распределил другие среди остальных. Последний экземпляр бородатый типограф крепко прижал к груди.
— Естественно, я не забыл и себя!
Джон явно был растроган. Он сидел с книгой на коленях и смотрел на нее, быстро моргая.
Среди возгласов восхищения прозвучали требования автографа Джона. Несмотря на протестующие заявления, что он едва ли может писать из-за растянутого запястья, Расти и Эллен подхватили его, подвели к столу и усадили на стул. Мистер Гардинер достал авторучку, Валентина побежала в библиотеку за промокательной бумагой, и мероприятие началось. Помимо подписи каждый требовал личную дарственную надпись, и Джон, морщась от умственного и физического напряжения, старательно выводил каракули на вкладыше с выходными данными ограниченного издания.
Подойдя к стулу, на котором Джон оставил свой экземпляр книги, Эллери подобрал его и посмотрел на вкладыш. Экземпляр был помечен номером 12. Ему припомнилась строчка из забытого викторианского автора: «Над вероятностью судьба смеется».
Принеся для подписи свой экземпляр, Эллери заметил, что Фримен и Пейн держатся позади. Но ситуация вынудила и их с вымученными улыбками представить свои экземпляры вниманию молодого поэта.
— Когда составлялась программа вечерних развлечений, — заговорил церемониймейстер, — я не знал о существовании гармоничного баланса между тогда еще неизвестным вступительным номером мистера Крейга и вторым номером, который я сейчас объявлю. Чтение отрывков из «Пищи любви» самим поэтом!
85
Сатурналии — в Древнем Риме ежегодные празднества в декабре в честь бога Сатурна, во время которых отменялись сословные различия.
86
В Евангелии от Иоанна (2:1–10) рассказывается, как Иисус, присутствуя на свадьбе в Кане Галилейской, обратил воду в вино.
87
Левант — устаревшее название восточного побережья Средиземноморья, где изготавливался сафьян высокого качества.