— Эллери, — в голосе Эллен звучал страх. — А тут на обратной стороне нет никаких пометок?
— Нет. — Это Эллери проверил в первую очередь.
— Бред какой-то! — воскликнул Джон. — Кто, к черту, все это делает? И зачем? Даже в грязной шуточке есть какой-то смысл. А здесь в чем смысл?
Эллери спросил высокого полицейского:
— Какой номер телефона Луриа?
Вернувшись, он отрывисто сказал:
— Так. Значит, кто-то с нами играет. Луриа, как и Джон, считает, что это дело рук психопата. Я не согласен. За всем этим стоит здравый ум и смертельно опасный замысел.
Эллери бросил взгляд на маленький домик.
— Вчера вечером Джон получил «недостроенный» дом. Сегодня он получил две детальки, с которыми домик, похоже, стал «достроенным». Что сие должно означать, понятия не имею. Но я не думаю, что таинственность будет возрастать. Поскольку все это имеет рациональную мотивировку, все должно становиться яснее по ходу игры. Посмотрим, что у нас есть на данный момент.
Эллери принялся расхаживать, обращая свои речи то к полу, то к камину, то к обитому деревом потолку.
— Теперь количество подарков стало переменным фактором. Вчерашний состоял из трех предметов, сегодняшний — из двух. Следовательно, мы можем ожидать дальнейших количественных вариаций. На самом деле эти внутренние вариации не влияют на внешнюю вероятность того, что всего будет двенадцать групп подарков — по одной на каждую ночь Святок. В конечном счете общее число отдельных подарков может иметь какое-то существенное отношение к числу «двенадцать». Дальше мы пока двинуться не можем.
— Вы это серьезно, Куин? — недоверчиво спросил издатель и с робкой улыбкой посмотрел вокруг себя, как бы приглашая всех присоединиться к своему неверию. Но никто не улыбнулся вместе с ним.
Эллери же ограничился тем, что сказал:
— Я лишь играю в эту игру, мистер Фримен.
Все стали поодиночке расходиться спать, пока в гостиной не остались только Эллери и Джон Себастиан. Двое молодых людей молча сидели возле затухающего камина. Наконец Джон произнес:
— Никакого просвета во всей этой чертовщине.
Он встал и налил две порции виски. Одну он протянул Эллери, а со второй уселся сам.
— Эллери, такого рода дела по твоей ведь части?
— Только не сейчас.
— Ты же меня понимаешь. У тебя изощренный ум, и ты видишь то, чего не замечает средний болван. По крайней мере, репутация у тебя такая. В чем-нибудь из того, что происходит, ты видишь хоть какой-то смысл?
Эллери покачал головой.
— Это свыше моих сил, Джон. Пока, во всяком случае. И скорее всего потому, что слишком много неизвестных. — Он отставил стакан. — А ты уверен, что не знаешь ничего такого, что могло бы прояснить дело?
Молодой поэт опешил.
— Я? То есть как это?
— Кое-что ты определенно утаиваешь — ты сказал, что шестого января должны произойти четыре события. Ты вступаешь в права наследования, у тебя выходит книга, ты женишься на Расти… а еще? Четвертое событие, по твоим же словам, явится сюрпризом. Так что это будет за сюрприз?
Джон прикусил губу.
— Вполне допустимо, Джон, что это может иметь отношение к подаркам.
— Каким образом? Я точно знаю, что не имеет. — Джон встал и вновь подошел к графинчику с виски. — Нет, с этими чертовыми подарками это никак не связано.
Эллери негромко спросил:
— А с убийством старика?
— Нет!
Эллери поднял брови.
— Ты сказал это так, будто не уверен.
— Конечно, уверен! Да я голову даю на отсечение!
Эллери поднял стакан и осушил его. Потом он поднялся и тихо сказал:
— Возможно, именно это ты и делаешь, Джон. Спокойной ночи.
Он медленно поднялся по широкой лестнице. Да, он и раньше замечал, что за последние два дня его друг стал все более раздражительным, но не придавал этому значения. Теперь Эллери казалось, что это могло быть каким-то образом связано с загадкой. Что скрывал Джон? Его изумление событиями последних двух суток казалось вполне искренним. Неужто притворялся?
Что-то заставило Эллери взглянуть наверх.
Он немного постоял на площадке. Верхний холл проходил через площадку и далее коридором шел мимо дверей спален в оба конца. Далее, на обоих концах коридор сворачивал в боковое крыло, и там уже Эллери ничего не мог видеть. Каждая из двух частей коридора освещалась тусклым ночником.