Приводились ссылки на непререкаемые авторитеты. Так, пошла в ход сокрушительная статистика поражения армейской команды от непобедимых «нотрдамцев», руководимых Рокни, случившегося месяц назад. К этому выпаду прибегнул достойный доктор, на что мистер Гардинер, раздувая ноздри, заявил, что окончательный счет 7:0 — это еще не конец света; а доктор отпарировал так: «Да, что при этом делал Кэгл? Да ничего, разве что отдал пас, который Джон Эндер перехватил, пробежал девяносто восемь ярдов и сделал единственный тачдаун за всю игру». Эту речь мистер Пейн с прискорбием охарактеризовал как довод «ad hominem», хотя и признал, что Кэгл в текущем году не так хорош, как был в двадцать седьмом.
Так оно и шло, тем временем челюсти Мариуса кусали и жевали, и он ни разу не оторвал взгляд от тарелки.
С другой стороны, в это утро Джон Себастиан, казалось, полностью пришел в себя после вчерашнего. Он был весел, хотя и несколько рассеян; некоторые намеки на вчерашние затруднения он, похоже, вовсе не замечал; по большей части он засыпал вопросами спорщиков, принимая то одну, то другую сторону, в зависимости от того, где его участие подбавит в спор больше перцу. Расти смотрела на него довольно косо, но ведь и Валентина точно так же смотрела на Мариуса.
Молодой музыкант отказался от второй чашки кофе, немного посидел в раздумье, встал, извинился и вышел из столовой. За ним немедленно последовала Вэл Уоррен. Минуту спустя она вернулась, тихонько уселась и продолжила завтрак. Через некоторое время вернулся и Мариус.
— Джон, — Мариус говорил так, словно у него начались спазмы в горле. — Можно тебя на минуточку? Тебя и Расти?
Джон удивился.
— Сколько угодно. Вы позволите?
Они пошли в гостиную вслед за Мариусом.
— Да уж давно пора! — отрубила Оливетт Браун. — Хотя мне лично кажется, что он мог бы и без подсказок со стороны извиниться за свое отвратительное поведение вчера.
— Еще кофе, миссис Браун? — пробормотал Крейг.
Валентина ничего не сказала.
Спустя пять минут Мариус вернулся один. На его смуглом лице красноречиво запечатлелось изумление.
— Мистер Крейг, я не хотел бы вас тревожить, но скажите, у Джона со здоровьем все в порядке? Вы не замечали с его стороны некоторой… э-э… рассеянности?
Бородач был озадачен.
— Не возьму в толк, о чем вы, Мариус. А что?
— Я вчера немного перебрал. — Музыкант покраснел. — То есть вся эта история с Расти…
— Я понимаю, но зачем…
— Я не силен в извинениях, но… В общем, я только что попросил прощения у Расти и Джона. Расти проявила большую отзывчивость…
— А Джон нет? — Крейг облегченно улыбнулся. — Что ж, мой мальчик, молодые люди любят друг друга… Как это Драйден говорит о ревности? «О ты, тиран души».
— Я не об этом, мистер Крейг. Дело в том… кажется, Джон не помнит, что вчера произошло.
Крейг был в недоумении.
— Сначала мне показалось, что он меня разыгрывает. Но это было не так. Он действительно не вспомнил ни нашу драку, ни как сержант Девоу нас разнимал — ничего.
— Но как же он мог забыть? — воскликнула Валентина. — И суток не прошло!
Бородач недоуменно посмотрел на доктора Дарка.
Толстый доктор задумался.
— По-моему, Артур, тут что-то вроде амнезии. Возможно, следствие удара по голове во время драки. Я, пожалуй, осмотрел бы парня.
— А можно сначала мне? — мгновенно вмешался Эллери. — Если не возражаете.
И не успел никто ответить, как он вскочил и устремился в гостиную.
Джон сидел в кресле в напряженной позе, Расти сидела у его ног и осторожно с ним разговаривала. На вошедшего Эллери она посмотрела с благодарностью.
— Представьте себе, Эллери, — бойко заговорила она. — Джон ничего не помнит из того, что вчера творилось в летнем домике. Он даже не помнит, что был там. Ну, не занятно ли?