Доктор Самсон Дарк смерил лежащего Джона долгим взглядом. Затем он подошел к двери, отпер ее и тихо вышел.
Когда доктор Дарк вечером ввалился в гостиную, через несколько минут после того, как отправился спать, Эллери не понадобилось напрягать зрение, чтобы увидеть рождественскую коробочку в руке доктора.
— Я только что обнаружил это у себя на бюро.
Когда Эллери взял пакет, он задался вопросом, какую же роль сыграл доктор днем, чтобы вечером удостоиться этой сомнительной чести. Но мясистые губы доктора были плотно сжаты, и Эллери понял, что расспрашивать его бесполезно.
Он поднес коробку к длинному столу и в тишине сорвал красно-зеленую обертку. Имелся и привычный ярлычок в виде Санта-Клауса с надписью «Джону Себастиану». Эллери автоматически отметил, что пользовались все той же машинкой.
Белая коробочка была одной из самых маленьких среди прочих. Однако сгишки на белой карточке были скорее из длинных:
На обратной стороне карточки было пусто.
«Подарок» представлял собой маленький указательный столбик. Он состоял из деревянной стойки, покрашенной коричневой краской, к верхушке которой была прибита крохотная бронзовая скобочка. Со скобочки свисала маленькая овальная табличка из дерева, с зазубренными краями, в «деревенском» стиле и тоже покрашенная в коричневый цвет. На табличке была грубо намалевана красным буква X.
— Что же, получается уютное маленькое гнездышко, — сказал Джон. — Как по-вашему, это уже все или завтра пришлют почтовый ящик?
— По-моему, это все, — прошипела миссис Браун. — Не спрашивайте почему. Я просто чувствую.
— По-моему, это чушь, — сказал Мариус Карло, — и, по-моему, пошло оно все к черту. Плесни-ка мне, Джон, — за Остермур.
— X, — задумчиво произнес мистер Гардинер. — Греческая буква «хи», начальная буква имени «Христос». Символ Христа.
Эллери посмотрел на него.
— Знаете, я об этом не подумал. Но, по-моему, это обозначает другое. «Бесплотности знак» — так ведь говорится в записке.
— Бесплотности? Уж не Святого ли Духа? — предположил Дэн Фримен.
— Богохульство, — пробормотал епископальный священник. — Вся эта история возмутительна.
— Нет, — ответил Эллери Фримену.
— Тогда какой «бесплотности»? — крикнула Расти.
— В эру Самогона, Налетов и Бетонных Кимоно, — сказал Эллери, — X обычно означает место на карте, а «бесплотный дух» — то, что появляется на столе в ближайшем морге. Примерно так же изысканно, как рэкет по-чикагски.
— Прелестно, — сказал Джон. — И все это сводится к тому, что меня убьют в этом доме.
— Не говори так, Джон! — воскликнула Расти. Артур Крейг подошел к ней, сердито глядя на воспитанника.
— Вы совершенно не правы, мистер Куин, — сказала миссис Браун со страстью. — «Бесплотности знак» относится к самому отправителю. А знак этот здесь — буква X, то есть неизвестное. Кто-то, отошедший в мир иной, пытается вступить в контакт с Джоном. Есть такие призраки, не имеющие обличья или утратившие его, и они обречены быть прикованными к материальному миру, пока не обретут свое «я»…
Она продолжала в том же духе, а остальные молча и с раздражением ей внимали.
Эллери не слушал совсем. Он думал: «Сейчас налицо девятнадцать подарков в одиннадцати коробках. Завтра будет двенадцатая — и последняя. И сколько же всего получится?»
Двенадцатый вечер: воскресенье, 5 января 1930 года
Воскресенье выдалось кошмарное — один из тех дней, в которые, как говорится, все идет из рук вон. Люди бесцельно слонялись по комнатам, пересаживались из кресла в кресло, читали и перечитывали воскресные газеты и даже объемистый автомобильный раздел, обязанный своим появлением Нью-йоркской автомобильной выставке. Заявление мэра Джимми Уоркера, что в течение четырех лет он будет жертвовать сумму, на которую возросло его жалованье, на благотворительность, должным образом обнюхали, попробовали на вкус, пожевали и выплюнули. Вэл Уоррен с чувством прочла некролог Кеннета Хокса, мужа Мери Астор, который погиб вместе с десятью другими членами съемочной группы во время съемок сцены с аэропланом возле Санта-Моники в пятницу. Имеющие склонность к литературе организовали «круглый стол» по поводу наиболее выдающихся новинок сезона — «Добрых друзей» Джона Б. Пристли, «Золотой чаши» Джона Стейнбека, «Ultima Thule» Генри Гендела Ричардсона и последнего романа Дона Бирна «Поле части». Дэн Фримен со скорбным видом поведал любопытную историю, предшествовавшую публикации «На Западном фронте без перемен» Ремарка. Но когда Эллери упомянул «Двенадцать против Бога» Уильяма Болито, «круглый стол» моментально разлетелся в щепки. В этом доме и в этот день «двенадцать» было непристойным словом.